Шрифт:
Глава 1. Дивись, столица, идет девица
Дом был тих и печален.
Кто сказал, что дома – всего лишь постройки из камня и дерева? Может, когда имеются в виду типовые бетонные коробки из будущего, так оно и есть. А здесь, где каждый дом – индивидуален, где каждый кирпич руками укладывается, где до сих пор в основание дома закладывается «костяной камень», то есть чей-то череп, иногда и человеческий, и жертвоприношения проводятся,
Здесь слова «мой дом – моя крепость» как нельзя более правдивы.
Мой дом моей крепостью не был. Он был крепостью Сергея Никодимовича, а теперь хозяина не стало. И дом грустил. Ему было одиноко и холодно, тоскливо и горько.
Ладно, исправим. Этой же ночью.
Я мимоходом чмокнула в макушку Андрюшку и кивнула слугам:
– Я не знаю, надолго ли я в Москву. Дайте объявления в газеты и распаковывайте вещи…
– Да, госпожа, – отозвался дворецкий – и я направилась в свои комнаты.
Здесь все организовано очень удобно.
Если в моем мире человек, приехав в город, должен был проехаться по гостям, оставляя карточки, то здесь решительно экономили и время, и бумагу, и мои нервы в придачу.
Не надо ездить.
Ты приезжаешь в город, отдыхаешь пару дней, дольше неприлично, и даешь объявление в газету. Даже отдельная колонка для таких случаев есть. Там о прибытии и сообщается. Люди проглядывают газету, видят, кто приехал, и наносят визиты. Или присылают приглашения.
Дешево и сердито.
Мы были в столице.
После смерти Демидова мы не стали задерживаться на руднике. Я выписала управляющему премию, поблагодарила за верную службу и прошлась еще раз по выработкам, чтобы убедиться в отсутствии пакостных сюрпризов.
Знаю я закон подлости, знаю, сколько раз сталкивалась. Вот только ляпни, что все в порядке, тут же какая-то пакость и случится.
Но ни полостей с рудничным газом, ни предвестников обвала я не обнаружила и успокоилась.
Даже наоборот – словно бы рудничных жил больше стало. Как стянуло их сюда… вот стреляйте из рогатки, а я уверена, в тот раз их меньше было. Я и на карте посмотрела – меньше.
Пометила новые и отбыла.
Управляющий обещал посмотреть и разобраться. Хотя и сомневался, что такое может быть. А я вот думала про полозов.
Есть у них такое в крови, есть, над рудами они властны. Мог брат Ниты что-то такое устроить? Да вполне!
А что мне их отношение не нравится… и что?
Кто-то и где-то видел ласковую, милую, дружелюбную змею? Благодарную змею? Змею, которая поддается дрессировке?
Поверьте, таких нет. Разве что в сказках, но там и говорящие волки водятся, и змеи-горынычи.
Как с пресмыкающимися работают в цирке?
Это лучше не знать, чтобы не нервничать. Но там много всего неприятного для змей, мне рассказывали. И удаление ядовитых желез, и сшивание пасти, и… пролайферов на них нет. И
Полоз все же змея.
Интересно, Нил тоже таким же будет? Жестким, холодным, равнодушным и безразличным ко всему? Или, воспитываясь с людьми, приобретет хоть какие-то человеческие черты? Научится любить, научится дарить тепло, станет больше человеком, чем полозом? Имею ли я право его таким воспитать? Не обреку ли на одиночество? Жить-то он будет дольше человека, хоть и полукровка.
Я погладила смешной хохолок на макушке полоза. Нил так и цеплялся за меня при каждой возможности. К Андрюшке он не ревновал – чего к нему ревновать, это не полоз, и вообще, мелкий, неопасный и другой породы. А вот когда я вернулась со свидания с его дядей, шипел долго.
Что-то ему не понравилось, или просто запах учуял…
Он уже начинал говорить. Получалось не слишком хорошо, но лиха беда начало?
Солнышко мое шипящее.
С рудника мы отправились в Березовский, где я и решила навестить храм. Исповедаться, ну, и заодно побеседовать о жизни. Поблагодарить…
Поделиться самым ценным – информацией.
Поездка оказалась не напрасной.
– Благословите, отче.
– Мир душе твоей, дочь моя…
Отец Александр сотворил знамение над моей головой. Я обозначила поклон и перешла к делу.
– Мне хотелось бы исповедаться. Я грешна, отче…
– Прошу, дочь моя, пройди во вторую комнату налево.
Что я и сделала.
Епитрахиль и прочий ритуал тут тоже есть. Нет исповедален. Большую часть людей исповедуют прямо в церкви. Благо есть поверье, что, подслушав чужие грехи, ты возьмешь их на себя. Здесь в это даже верят.
А для вип-клиентов, чтобы никто их откровения не слышал, предусмотрены комнатки. Не как исповедальни, нет. Тут скорее речь пойдет о дорогих психотерапевтах. Два кресла, столик, ковер, даже чай и печеньки при желании.
Очень удобно.
Я расположилась в кресле и налила себе чая. Вкусный, с чабрецом. Будем надеяться, никакой «сыворотки правды» мне не подмешают, не хотелось бы лишнего рассказать. Бог и так все знает, а слугам его лишняя информация вовсе ни к чему.
Отец Александр пришел достаточно быстро и расположился в кресле напротив. Я опустила глаза в чашку.
– Грешна, отче.
Единого канона здесь тоже нет. Грешна – и поехала. Исповедуйся до самого донышка.
– Слушаю тебя, чадо?
– Я принимала участие в убийстве человека. Кровь не на моих руках, но на моей душе.
– Кто этот человек, Мария Ивановна?
– Демидов, – припечатала я. – Сергей Владимирович.
– Как это случилось?
Я похлопала ресницами. И принялась рассказывать, немного подправляя истину. Нет, я не вру, тем более на исповеди, но ведь правда многогранна. Я просто аккуратно урезаю осетра до размеров селедки.