Машенька для Медведевых
Шрифт:
Удар. Ещё один. Боль затмевает, вытесняет образ Маши.
Я опадаю на пол, не в силах больше сопротивляться.
На губах булькает кровь, а потом…
Через тугую пелену до меня доносятся чьи-то голоса.
Крики Хлыщёва, топот и, кажется, даже выстрелы.
Каждую секунду я борюсь с липкой тьмой. Пытаюсь оставаться в сознании хотя бы одной ногой, но это получается с большим трудом. Чувствую запах пороха. Приоткрываю глаза, замечаю снующих туда-сюда по кабинету людей. Совсем рядом завязывается драка. Пытаюсь привстать, но любое движение отдаётся нестерпимой ломотой
Мычу, стараясь отползти к стене, но в этот момент дерущиеся падают, и всё тело пронизывает яркая как молния вспышка боли.
Сознание не выдерживает, и отключается.
— Михаил, эй, вы меня слышите? — в нос ударяет резкий запах нашатыря.
Гул в голове становится чуть тише.
Глаза слепит от чрезмерно яркого света, и сердце начинает биться быстрее, потому что я совсем не узнаю помещение, в котором оказался. Яркое. Слепяще-светлое. Чёрт… я что, в больнице?
— Пустите… — хриплю. Почему-то кажется безумно важным сесть, или даже встать.
Головокружение сильное, но я отмахиваюсь от людей в белых халатах, сбиваю какие-то стекляшки, они бьются о пол, но я всё равно продолжаю свои попытки обрести вертикальное положение.
— Он дезориентирован. Юля, успокоительное набери! — строгий женский голос заставляет всё внутри сжаться. Я не хочу, чтобы меня успокаивали! Мне нужно понять… нужно увидеть Сашу. Мать их!
— Где брат! — рычу.
В этот момент в ногу вкатывают иглу.
Мышцы резко становятся ватными, и я снова беспомощно оседаю. Пульс замедляется, сознание затуманивается. Очередная вязкая пелена манит в свои объятия, и будто через толщу воды я слышу взволнованный голосок:
— Доктор, можно мне в палату! Прошу, пустите к нему…
Слабая улыбка трогает губы, когда я слышу звенящий голосок Маши, и я опять отключаюсь.
Глава 63
Маша
— Да пропустите же меня, наконец! — ломлюсь в дверь палаты, но врачи закрылись с обратной стороны. Я только одним глазком увидела Мишу, и, вот, снова в коридоре.
— Девушка, успокойтесь, иначе вам придётся уйти! — медсестра смотрит строго.
— Я хочу видеть его! — заявляю, упирая руки в бока. — Хочу знать, что всё в порядке!
— Вам же объясняли, ваш молодой человек сейчас в надёжных руках. У него переломы рёбер, носа и сотрясение мозга! Ему нужен покой, а ваши крики, наоборот, только усугубляют ситуацию.
Вздыхаю, опуская руки.
Да, понимаю, она права. Вот только жуткое чувство вины не даёт мыслить трезво. Мне кажется, если я буду рядом, то смогу хоть чем-то помочь!
— Маша, идём, я тебе кофе принесла, — Катерина обнимает меня за плечи, увлекая за собой.
Обессиленно плюхаюсь в кресло.
Делаю глоток обжигающей жидкости. Вкуса почти не чувствую. От стресса я потеряла способность ощущать что-либо помимо сводящего в ума зуда беспокойства.
Александр всё ещё в полиции. Миша борется за жизнь…
И всё из-за меня…
Понимаю, что я не по своей воле оказалась в этих обстоятельствах. Если бы не тот роковой вечер моего девичника, мы с Медведевыми никогда бы и не встретились. Каждый из нас благополучно жил своей жизнью. Я бы, наверное, вышла замуж за предателя-Жору. Продолжала бы дружить с Алькой… рано или поздно с ними обоими всё равно разошлась. Но… возможно, к тому моменту успела бы совершить кучу ошибок? Неужели, получается, что Александр и Михаил спасли меня от неправильного решения? От серости? Сами того не ведая, показали кто есть кто?
— Как там дед? — в сотый раз за ночь спрашиваю Катерину.
— Ничего, справляется. Их с Сашей допрашивают. Кто-то, — она выразительно смотрит в потолок. — Сверху. Повезло, что у мужа моей Лики были связи в Думе. Иначе…
Катя проглатывает последнюю мысль. Я и сама не хочу думать. Если бы не депутат, у которого были личные счёты с Хлыщёвым, Мишу и Сашу было бы не спасти… Повезло, что у Влада, мужа Лики, оказались нужные связи.
— Ну ничего, ничего… — Катя обнимает меня, утирая слезу со щеки. — Самое страшное позади, доченька. Не плач! Всё хорошо, слышишь? Их начальник, как его там?
— Рамзин?
— Да, он! — Катя кивает. — Почуял, что жареным запахло и теперь во всю поёт о должностных преступлениях Хлыщёва. Его взяли, теперь уж точно посадят! Там, вроде бы, и видео какое-то компрометирующее нашли. Всё один к одному.
Её слова заглушает дикий пульс. Умом понимаю, что страшное позади, но остановиться не могу. Уже вошла в режим «паники», теперь, наверное, лишь со временем смогу успокоиться… Хотя сейчас кажется, что не смогу вообще никогда.
Спустя пару часов Катерина засыпает прямо в кресле в комнате ожидания. Но я — нет. Пью кофе. Много кофе с сахаром. После пятого стакана, часов в шесть утра меня уже начинает подташнивать. Понимаю, что бодрость моя нездоровая. Чувствую себя сломанным роботом со сбитой программой, заставляющей всё время ходить кругами по комнате.
В семь, совершенно обессиленная, падаю в кресло.
Как только смыкаю глаза, меня срубает в сон.
Не знаю, сколько проходит времени, но, когда просыпаюсь, солнце уже стоит высоко в небе.
Ощущаю на руке чью-то горячую ладонь. Чувствую до боли знакомый запах мужского парфюма. Мне тепло, потому что на плечах мужской пиджак.
Медленно поворачиваю голову и вижу спящего Александра…
По телу проходит взволнованный трепет. Ёжусь спросонья.
Он пришёл… Его отпустили из полиции. Значит, всё кончено?
Рука в его ладони дёргается, и Медведев открывает глаза.
Сразу просыпается и внимательно смотрит на меня.
Я тоже не могу отвести взгляд. Его глаза — тёмные, глубокие. Лицо в ссадинах, на разбитой губе запеклась кровь. Да, Саше тоже досталось, но, видимо, не так, как его младшему брату.
Мы смотрим друг на друга безумно долго. Его сумасшедшая энергетика пробирает до костей. Внутри — целый вихрь эмоций. Одновременно на меня обрушивается всё, что я испытывала за последнюю неделю: ненависть, страх, желание, стыд, влюблённость… Ощущения такие сильные и острые, что внутри словно кислотой разъедает. Удушливые волны подкатывают к горлу, а на глазах выступают слёзы.