Машина памяти
Шрифт:
Срезая углы, двадцать минут спустя я на набережной Волати.
Волать — это река в небольшом славянском городе Алексееве.
Я в нем родился и живу.
Вдоль набережной одинаковые тополя, культи ветвей прижгли зеленкой; на расставленных в шахматном порядке лавочках вырезаны любовные признания, номера телефонов, непотребные слова.
Дождевые капли скатываются за шиворот, я натягиваю капюшон — ветер усиливается. Вжимаю голову в плечи и продолжаю путь. Свинцовые волны накатывают на гранитные плиты, с того берега — пялится черными провалами окон
Кремль мрачен и суров. Вдалеке застыл на коне, с поднятым мечом, воин.
Памятник Русскому богатырю. У выпускников исторического факультета традиция: получив диплом, расписываться на огромных чугунных яйцах богатырского коня.
Перехожу мост.
Тут мы с ней познакомились…
Я такой же, как все.
Я просто один из многих.
2
— Доброй ночи.
— Привет. Как дела?
— Лучше всех.
Это Игорян.
Он, как и я, второкурсник медицинского (Игорян на стоматологическом отделении, я — на лечебном). Он, как и я, «черный санитар», труповоз. Мы напарники. Зимнюю сессию он почти завалил. Играет в малоизвестной рок-группе на гитаре, живет в общаге. Крепкий коротко стриженый парень, мастер спорта по дзюдо. Альбинос, даже ресницы белые. Бороду отращивает, а-ля БГ. В нашем институте нет военной кафедры, учится Игорян из рук вон плохо и переживает, что военкомат скоро будет слать весточки.
— Кит, — говорит Игорян. — Как откосить от армии?
Кит — это я.
— Есть способ.
— Излагай!
— Суешь на полчаса голову в бочку с концентрированной серной кислотой, а потом — бегом в военкомат. Отсрочку по-любому дадут. Пока башка-дубль не проклюнется!
— Да иди ты знаешь куда со своими приколами! Тебе-то повезло, в армию не надо!
Я пожимаю плечами.
— Врожденный порок сердца, по-твоему, удача?
— Извини, не подумал…
— Пошли.
— Пошли.
Название клуба символическое, обстановка соответствует: словно в корабельный трюм попадаешь. Отсеки разделены переборками, канаты удавами свисают, лампы защищены стальными намордниками, бокалы над стойкой — на гигантских рыболовных крючках. Пистоли под противоударным стеклом.
В гигантском аквариуме курсируют скалярии (словно живые наконечники стрел); за порчу аквариума назначен штраф в двести тысяч рублей.
Заведение модное.
Впихиваем в окошечко деньги, кассирша протягивает билеты, мы входим внутрь. Здесь, как в легенде, каждой твари гарантирована пара…
— Оружие, наркотики, — спрашивает охранник, водя странной металлической штуковиной в области моих чресл. Или чресел?
— Благодарствуйте!
Куртки сдаем в гардероб. Я следую за Игоряном в «нижний» бар.
Девочки-малолетки в блестках отжигают под «нирвановские» ремиксы.
Курт Кобейн, наверное, в гробу переворачивается.
Разноцветные лучи прошивают застоявшийся воздух: смесь табака, туалетной воды и алкогольных выхлопов. По стенам мечутся причудливые, изломанные тени. Современный кислотный шабаш. На меня налетает девица: зрачки не шире булавочной головки, на скулах нездоровый румянец:
— Пойдем? Недорого.
— Не сегодня.
Она не расстраивается, в пять секунд уламывает другого парня. Мы с Игоряном занимаем столик в углу, лицом к входу. Компания за соседним столиком увлеченно мастерит коктейль «Подводная лодка».
«Подводная лодка» — это высокохудожественный «Ерш». В пивной бокал ставишь стопку водки, заливаешь светлым пивом и, предварительно накрыв ладонью сосуд, энергично встряхиваешь — символизирует великую стихию. Употребляешь. И позитивное настроение не покидает тебя весь вечер. Главное, систематически его поддерживать!
Заказываем пиво. Светлое, нефильтрованное.
— Пожалуйста! — профессионально улыбается девочка в белом передничке с длинными, как рабочая неделя, ногами, выгружая с подноса кружки на стол.
— Спасибо.
Девочка уцокала, виляя задницей.
— Это чтоб мы активнее заказывали?
— Не будь параноиком. Мы ей симпатичны! — смеется Игорян. — Пей пиво и расслабляйся! Не тупи…
— Ты прав, — я выпиваю залпом половину кружки. — Скажи, как реально научиться драться?
— С кем ты собрался драться?
— С капитаном баскетбольной команды.
— Она с ним теперь?.. С ним?!
— С ним, — я киваю. — Говорят, что баскетбольным мячом можно покалечить…
— Можно и зубочисткой убить… Послушай лучше древнюю притчу про дзюдо. Вставишь куда-нибудь в статью. И не запаривайся…
— Что за притча?
Игорян распрямляет спину, расправляет плечи.
— Однажды японский врач Акаяма бродил зимой по вишневому саду. Бродил долго, замерз, заторопился обратно в бумажный дом, но заприметил на краю сада дерево…
— А раньше он их в вишневом саду не запримечивал?
— Умник?
Моя очередь извиняться.
— Накануне был снегопад, на вишневом дереве скопилось много снега. И толстый могучий сук затрещал, не выдерживая груза… «Сломается», — подумал Акаяма. И тут обратил внимание на веточку, молоденькую тонкую гибкую веточку, — она гнулась к земле под тяжестью снега. Акаяма стоял и ждал. И вот могучий сук — крак, сломался! «Ага», — подумал японец. А гибкая веточка нагнулась до земли, и снег соскользнул с нее, она выпрямилась как ни в чем не бывало! Акаяма воскликнул: «Поддаться, чтобы победить!» Говорят, этот принцип и лег в основу дзюдо…
— Этот Акаяма — кремень! Мне кажется, что притча еще повествует о юности и старости. Гибкость молодого ума и все такое…
— Юность — прогулка в грязных башмаках по чистому коридору жизни, — и куда бы ты ни шел, какие бы благие цели не вели тебя, обернувшись, ты увидишь лишь отпечатки своих грязных подошв, — серьезно говорит Игорян.
— И чего?
— Нельзя оборачиваться.
Опять заказываем пиво. Молчим и пьем.
— Я постоянно оборачиваюсь…
— Сильно наследил?