Машина порядка
Шрифт:
Путин — великий немой Кремля. Он ухитряется молчать даже тогда, когда его слушают сто миллионов человек. Молчать, даже когда говорит. Таков его великий метод, давший ему президентство.
Тогда вопрос — откуда такой успех? Ведь лидер, казалось бы, должен давать ответы на «вопросы современности». Все так, но важен контекст. Да, Путин — зеркало. Но зеркало — честное, прямое. В нем отражаются дома, облака и чья-то пьяная рожа, собачки, олигархи и помойные ящики. В нем отражается все. После гнусных ельцинских лет Путин был откровением.
Чему учил ельцинизм? Что лево — это право. Что грабители и убийцы — суть эффективные собственники. Что расстрел Ельциным парламента есть подавление путча. Что дефолт непременно приведет к процветанию трудящихся. Атмосфера тотальной лжи была непереносима. И тут пришел Путин.
Страна сказала: «Путин, у нас беда. В Чечне — война». Что ответил бы на эти слова какой-нибудь Ельциногорбачев? Он заявил бы, что в Чечне полным ходом идут коренные преобразования и хотя «нам подбрасывают», никто и никогда не заставит правительство сойти с пути либеральных реформ. Путин же привычно отзеркалил: «В Чечне идет война. Беда у нас».
На фоне ельцинской заскорузлой лжи это звучало как откровение. Чем больше народ вглядывался в Путина, тем больше находил в нем «своего», нутряного. Нищий лейтенант-фээсбэшник начала нулевых вглядывался в Путина и видел героического Штирлица. Патриоты, глядя в Путина, видели патриота, либералы — либерала. Неудивительно — зеркало показывает лишь то, что в нем отражается. Правда, правая рука в зеркале волшебным образом становится левой, но этого тогда никто не заметил. Так вместе с Путиным в нашу реальность прокрался ельцинизм.
Поэтические определения зеркала — «туманное», «седое». Каждый видит в нем себя и еще странное «нечто», которое не передать словами. Когда стоишь перед зеркалом, кажется, что это дверь в невиданный новый мир.
На протяжении восьми лет страна вглядывалась в Путина. Путин был правдив. «Неужто это облако пролетело?» «Согласно Конституции Российской Федерации и федеральному закону об облаках — это пролетело облако. Я передам Михаилу Ефимовичу, что оно пролетело». И народ дивился чудной способности президента все знать и заботиться обо всем. Беседа народа с Путиным длилась годами. Журча, лилась речь, и ответы никогда не приедались:
— Что случилось с утонувшей подлодкой «Курск»?
— Она утонула.
— Что случилось с захваченным террористами «Норд-Остом»?
— Его захватили террористы.
Так или почти так отвечает Путин на любые вопросы. Но чем ближе был конец его царствования, тем более странное ощущение возникало у «электората». Ощущение, что восемь лет мы корчили рожи в пустоту. Зеркало ведь не ответственно за наши надежды. Оно просто зеркалит все в пределах его доступа.
Говорят об усталости Путина, о бессмысленности его ответов, о неспособности решать задачи, стоящие перед страной. А кто, собственно, сказал, что их надо решать? Говорят, что Путин всегда говорит то, что от него хочет услышать общественное мнение? Но разве может быть иначе? Зеркало ведь не «говорит», это вы говорите, а оно отражает. Вам больно — оно отразит вашу боль, вам радостно на душе, что ж, отзеркалит радость.
Некоторые пытаются использовать Путина как стеклянный шар — для гадания. Нежно дышат на него и долго вглядываются в белесую мглу, силясь разглядеть в ней светлое путинское завтра. Но вместо будущего в зеркале отражается лишь сам эксперт — сбитая на бок челка, усталые глаза, лежащий на столе череп (кажется, обезьяний). «Путин, его идеология».
Каковы же выводы? Власть Путина держится на его зеркальном обаянии. Маститые политологи дивятся — Путин вышел в другое измерение. Его рейтинг таков, что по сравнению с ним больше нет не то что конкурентов. По сравнению с Путиным меркнет и само тысячелетнее государство. Неудивительно. Мы все — и есть Путин. Вернее, он возвращает нам наши же собственные отражения, совокупность которых нам кажется «им».
Но потихоньку приходит прозрение. Вопрос, насколько быстро народ опознает в Путине самого себя и избавится от морока. Смотреться в зеркало — полезно для становления национального «я». Рано или поздно народ узнает в генерируемых Путиным отражениях себя. Тогда…
Что будет тогда? Истерика? Холодное разочарование? Бог весть. Но день, когда народ поймет, что Путин — не высшая реальность, а всего лишь его собственное отражение, будет днем начала русской нации и конца монархического сознания.
Полночь Путина
Когда Цинь Шихуанди умрет, земля будет разделена
Похоже, Россия, поплутав во тьме либеральных реформ, окончательно встала на путь сырьевого авторитаризма. Советская политическая система воспроизводится почти буквально. В самом деле, тогда Никита Хрущев занимал сразу два поста — первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета министров СССР. А «советским президентом» был председатель Президиума Верховного совета СССР — седой Климент Ефремович Ворошилов…
Конечно, Путин согласился на подобный сценарий не от хорошей жизни. Российский лидер никогда не был диктатором и не отличался чрезмерным властолюбием. Однако создаваемый им в тебе чение восьми лет правления политический режим оказался слишком несовершенным. В отличие от западных демократий, суверенная демократия не гарантирует неприкосновенности отошедшему от власти лидеру. Запад также не желает давать гарантий. Там просто нет человека, который бы мог сделать это. Буш уходит и слово его стоит недорого, а преемник пока неизвестен. Все это делает отказ Путина от власти слишком опасным. А для его окружения — и вовсе фатальным, поскольку у нового лидера могут и свои помощники быть, которые захотят поделить все самое вкусное, что только есть в российской экономике.
Отступать Путину некуда. Позади Кремль. В мире нет статуса международного чиновника, который мог бы гарантировать ему безопасность. А в России нет законов, достаточных для того, чтобы ушедший лидер мог спокойно наслаждаться тихой жизнью да уважением бывших подданных, проживая где-нибудь на подмосковной даче.
Вряд ли по своей воле, но Путин остается. Иного пути у него, похоже, нет. Другое дело, что сценарий формирования «параллельного центра власти», равночестного президентскому, рискован — такого в нашей истории еще не было. Вернее, прецедент был — противостояние Ельцина и Горбачева в 1990–1991 годах. Тогда закончилось все скверно. Премьер, он же лидер правящей партии, может быть успешен только в случае, если сама правящая партия представляет собой силу. Удастся ли Путину превратить «Единую Россию» в полный аналог КПСС? Трудно сказать. Пока что она является пиарной фикцией, а не инструментом осуществления власти. Не может идти и речи о том, что депутаты от партии будут ориентироваться на ее лидера вопреки воле Кремля. Значит, Путину, если он решит реализовать сценарий своего сохранения у власти через премьерство, придется налаживать отношения со своим формальным сменщиком в кресле главы государства.