Маска чародея
Шрифт:
Тогда и только тогда он сможет освободиться от страха.
Боги на небесах услышали меня. Как они могли не услышать меня, если их голоса были моими, а мой голос – их голосом? Я поднял взгляд и в вечернем сумраке увидел, как они совещаются вдали за закатным солнцем. Я видел, как они встают со своих тронов и как только что появившиеся созвездия рассыпаются по их мантиям, слабо дрожа в них.
И я услышал, как они осуждают Секенра – выскочку, самозванца и вора, ставшего божеством благодаря убийству.
– Отец? –
Но он не ответил. Его больше нигде не было.
Остальные боги обрушились на меня, низвергнув гром и молнию, град, свирепые ветра, сотрясавшие всю землю. Боль вернулась. Струившийся из тела свет потух, и кровь полилась у меня из раны в боку, из раздробленного запястья, из всех остальных моих ран, покрыв меня с головы до ног.
Меч выскользнул из ослабевших пальцев и, завертевшись, полетел во тьму под ногами.
Я упал на колени и покатился к пропасти, но застрял среди поломанных бревен там, где когда-то было крыльцо, и повис на суку, словно выброшенная ребенком кукла.
Ко мне явился Регун-Кемад, орлиноголовый бог с широко расправленными черными крыльями, и заговорил на языке богов:
– Внемли, о созданный из плоти, плоть должна умереть, так как этого жаждет мой господин, Сюрат-Кемад.
Ужасный клюв Мрачного Вестника раскрылся, и он потянулся ко мне своими когтистыми лапами.
Но из тьмы по рябившей воде на меня полился свет, резко дергавшийся вверх-вниз, как бумажный фонарь в руке бегущего. Слуга Смерти в изумлении повернулся. Я поднял голову, собравшись с остатками сил, и увидел Сивиллу, стоявшую на поверхности воды. Она переместилась, встав между мной и Регун-Кемадом. Удар когтистой лапы она отбила отцовским серебряным мечом, начав сражаться из-за меня со Смертью, ее лицо светилось, как только что взошедшая луна зимой, белое, бледное, и даже во тьме каждая его черта просматривалась очень отчетливо.
Все это тоже показалось мне сном, но разница между сном и явью уже утратила для меня значение. Я плыл, как спутанный клубок терновых ветвей среди старых свай и опор, а Сивилла и Бог-Орел кружились вокруг меня в своеобразном танце – идеально подходящие партнеры, они сохраняли равновесие, вцепившись друг другу в запястья, и казалось, слились в единое целое.
Я, конечно же, узнал их. Я когда-то видел их в Арнатисфоне, Городе Тростников, двух танцоров в масках – одного в темном, другого в светлом – исполнявших танец в честь Дитя Терна из ритуала незапамятных времен.
Давайте я расскажу вам о ритуале. Я понял, какие события легли в его основу. Я сам присутствовал там. Я один полностью понял его значение.
– Секенр, – голос Сивиллы раздался внутри моего создания среди мрачных мыслей, полных боли. – Освободись. Дай событиям развиваться своей чередой. Пусть из тебя вытечет
Я попытался дотянуться до нее, в безумном порыве стремясь прикоснуться к ней, словно это могло утешить меня, придать мне сил, но вместо этого я потерял равновесие – удерживающие меня бревна подломились – и свалился в реку без единого всплеска, погрузившись, как мне показалось, на тысячу лет во мрак и в холод, пока божественная кровь вытекала из меня, и Великая Река вливалась в мои вены. Я видел, как нерожденные звезды плывут рядом со мной, как фантастические подводные фонари. Я видел спящих богов, и их сны напоминали строчки из пьесы, исполнявшейся где-то далеко в ночи, так что я не только не мог увидеть сцену, но и услышать большую часть из того, что они говорят.
Сивилла и Вестник Смерти по-прежнему танцевали вокруг меня свой танец, но я попытался не обращать на них внимания, сосредоточив свои мысли на некой ничем не примечательной личности по имени Секенр. Это напоминало попытку найти одну-единственную каплю в бушующем море.
Но я нашел его, и он помог мне, повел к себе. Я хотел разгневать богов. Я хотел призвать титанов себе на помощь. Я хотел подняться к вершинам магии, но Секенр внутри меня сказал:
– Нет. Не надо. Просто жди.
У Секенра было достаточно сил. Он ждал.
Воспоминания мелькали калейдоскопом, сверкали и исчезали, падая в ничто, как осколки стекла.
Вот маленький мальчик Секенр стоит на крыльце дома и смотрит на Великую Реку, разглядывает множество кораблей, а затем поворачивается, чтобы проследить взглядом за солнцем, садящимся в зарослях рогоза и тростника на бесконечном болоте… Кто-то высокий и сильный держит меня за руку и стоит рядом со мной, наблюдая, как красное небо темнеет, превращаясь в пурпурное, а потом – в черное.
Все. Конец.
Мальчик постарше в компании своих сверстников плывет в лодке среди массивных свай, на которых построен Город Тростников, и наконец добирается до потайного места, где лежит Деревянный Царь, почти погребенный в речном иле. Привязав свои лодки, мы перекусили, сидя между зубцами прогнившей деревянной короны, а потом вырезали свои имена на голове Деревянного Царя. Когда мы плыли обратно, я оглянулся на громадное незрячее лицо навечно погруженное в полумрак теней под городскими домами. И моя детская сущность, и моя спящая сущность надолго задумались над тайной царя. Но ни один из нас не знал его. Таинственный и одинокий, он принадлежал к какой-то другой отдаленной эпохе.