Маска Ктулху
Шрифт:
Невзирая на риск, я повернулся и побежал обратно. Эндрю Фелана и след простыл.
5
Прошло две недели.
В колледже богословия я больше не появился; дни напролет я проводил в библиотеке Мискатоникского университета, где узнал больше — гораздо больше — о том, что ранее поведал мне Эндрю Фелан, и о том, что он от меня утаил. Теперь я точно знаю, что происходило в Инсмуте, поскольку примерно то же самое происходит и в других уголках земного шара, который есть не что иное, как огромное поле битвы между силами добра и зла.
Два дня назад я впервые заметил, что за мной следят. Возможно, я зря избавился от грима, с помощью которого так искусно изменил мою внешность Фелан, чтобы я выглядел как настоящий житель Инсмута. Все
Однако вчера появился другой!
Прошлой ночью я вдруг почувствовал, как подо мной содрогнулась земля! Я услышал, как в ее недрах что-то хлюпает, чавкает и топает; теперь я понимаю, что имел в виду Эндрю Фелан, когда говорил, что преследование я почувствую сразу. Да, я это чувствую, и еще как!
Я тороплюсь — нужно скорее закончить записи, которые я отошлю в библиотеку Мискатоникского университета, чтобы их присовокупили к бумагам доктора Шрусбери и так называемой «Рукописи Фелана», которую тот успел написать до того, как улетел на Целено. Уже поздно; мне почему-то кажется, что я здесь не один; город как-то странно затих; хлюпающие звуки становятся все громче. На востоке над горизонтом появилось скопление Плеяд со звездой Целено. Я уже проглотил медовый шарик доктора Шрусбери; свисток у меня в руке; я помню слова заклинания, и если события примут угрожающий оборот, я знаю, что мне делать.
Я чувствую, как вокруг меня все меняется. Стены комнаты внезапно раздвинулись, дома больше нет, и улицы нет, есть только туман… в нем что-то шевелится… что это? Я вижу что-то вроде гигантской жабы со щупальцами… похоже на…
Господи боже! Какой ужас!
Йа! Йа! Хастур!..
71
Впервые опубликован в марте 1949 г. под названием «Завещание Клейборна Бойда».
72
Рукопись Клейборна Бойда, в настоящее время хранящаяся в библиотеке Университета Буэнос-Айреса, состоит из трех частей. Первые две были обнаружены среди личных вещей Бойда, оставленных им в номере гостиницы в Лиме; третья представляет собой подборку из писем, отправленных профессору Вибберто Андросу из Лимы, и нескольких газетных заметок. Разрешение на полное опубликование рукописи было получено лишь после длительных переговоров с ее владельцами.)
1
Как все-таки хорошо, что способность человека соотносить и усваивать суть отдельных явлений ограничивается его весьма поверхностными познаниями о нашей вселенной — не говоря уже о том, что лежит за ее пределами. Хорошо потому, что миллионы человеческих существ, коими кишит Земля, живут в счастливом неведении о мрачных глубинах ужаса, что вечно подстерегают их не только в самых глухих уголках планеты, но и рядом, за поворотом, где притаилась ужасная бездна, в которой бесследно исчезают пространство и время и где могут обитать самые удивительные пришельцы из других миров.
Около года назад я спокойно занимался изучением культуры креолов, живя в Новом Орлеане и время от времени выезжая в болотистые районы дельты Миссисипи, расположенные недалеко от моего родного города. Так продолжалось примерно три месяца,
Мой дед в течение многих лет преподавал в Гарварде ядерную физику; затем, выйдя на пенсию, переселился в Аркхем, где читал лекции в Мискатоникском университете. Когда годы взяли свое, он купил домик в пригороде Бостона, где вел довольно уединенный образ жизни; я пишу «довольно», поскольку время от времени дед нарушал свое уединение и отправлялся путешествовать по разным уголкам земного шара. Во время одной из поездок он погиб; это произошло в лондонском портовом районе Лаймхаус. Говорили, что на него внезапно набросилась целая шайка вооруженных бирманских и индийских матросов; все закончилось быстро, матросы тут же разбежались, а дед остался лежать на земле — мертвый.
Я редко виделся с ним; обычно он присылал письма из своих странствий — например, из Нома на Аляске, с Каролинских островов, из Сингапура, Каира, Крегойвакара в Трансильвании, Вены и многих других. Однажды дед прислал мне из Парижа любопытную открытку: на ее лицевой стороне находилась прекрасная гравюра с изображением Национальной библиотеки, а на обратной небрежным почерком деда было написано: «Если тебе попадутся образцы языческих ритуалов, современных или древних, будь любезен, опиши их во всех подробностях и пришли мне в любое удобное для тебя время». Мои креолы придерживались в основном романо-католической религии, поэтому сообщить деду я ничего не смог и просто не стал ему отвечать. Когда же я наконец собрался написать деду, пришло известие о его смерти.
Дедушкины вещи прибыли через две недели — два огромных, туго набитых дорожных чемодана. В то время я с головой ушел в изучение национальных традиций и фольклора креолов, и потому прошел целый месяц, прежде чем я открыл чемоданы и проверил их содержимое, каковое можно было разделить на две части: коллекция весьма любопытных «вещиц», которая привела бы в полный восторг любителей искусства аборигенов, и кипа отпечатанных на машинке или написанных от руки текстов, писем и вырезок из газет.
Разумеется, в первую очередь я занялся предметами декоративного искусства. Через четыре часа, в течение которых я старательно сортировал и раскладывал вещи, я пришел к выводу, что дед распределял их в соответствии с некоей тематикой. Я не великий знаток искусства аборигенов, но, к счастью, на всех экспонатах были этикетки с пояснениями.
Распределять вещи по группам было невероятно интересно. Их было двести семьдесят семь, учитывая несколько образцов, скорее напоминавших обломки, нежели цельные экспонаты. Двадцать пять предметов относились к искусству индейцев США, и еще примерно столько же — индейцев Канады и эскимосов. Несколько вещей принадлежали, несомненно, искусству индейцев майя; были и образцы древнеегипетского искусства. Около ста вещей происходили, скорее всего, из Центральной Африки, еще примерно два десятка — с Востока. Все остальные — а их было большинство — были привезены из южных районов Тихого океана — Полинезии, Микронезии, Меланезии и Австралии. Было в коллекции и полдюжины предметов, происхождение которых установить не удалось. При всем различии этих образцов, между ними просматривалось что-то общее, некая взаимосвязь, объединявшая, к примеру, резные фигурки с островов Океании и тотемы канадских индейцев. Дед об этой взаимосвязи, конечно же, знал, как выяснилось из его записей. К сожалению, мне так и не удалось определить исходные принципы, которыми руководствовался дед при составлении этой коллекции.
Вскоре я понял, что больше всего деда интересовало искусство народов Океании; с первого взгляда было видно, что для своей коллекции он отбирал не простые кустарные поделки, а нечто гораздо большее, но лишь в свете последующих событий я догадался об их истинном значении. Часть из них сразу привлекла мое внимание; я привожу их список вместе с дедушкиными пояснениями на этикетках:
1) Человеческая фигурка с птицей на голове.«Река Сепик, Новая Гвинея. Говорят, что есть обратный вариант, но его тщательно скрывают. В коллекции отсутствует».