Мастер гнева
Шрифт:
– И что со мной не так?
– С тобой все так, Егор. И даже больше того: из всех претендентов (а у меня их было немало) ты самый идеальный.
– Вы это о моем здоровье?
– И о нем тоже. Но главное – избыточная последовательность нуклеотидов в твоем ДНК несет особую кодовую нагрузку. У других претендентов, которых мне довелось обследовать, такого нет.
Волчок нахмурил лоб, несколько секунд размышлял, с опаской поглядывая на машину, а затем сказал:
– Вы говорили, что вам нужен помощник, а не лабораторный кролик.
– Говорил, –
«Последовательность нуклеотидов… Кодовая нагрузка… Морфо-генетическое поле…» Волчок поморщился. Похоже, старикан и впрямь рехнулся.
Внезапно Егору стало жаль Терехова. Семьдесят два года, одиночество, ворох неприятных воспоминаний и разбитых надежд. Немудрено, что старикан спятил. Небось лет тридцать назад он и в самом деле был главой какого-нибудь КБ, имел правительственную дачу в Барвихе и собственный «ЗИЛ» с вышколенным, непьющим шофером. Вон у него сколько антикварных вещиц. Бронзовые лампы с ангелочками, картины, шкафы красного дерева… Потерять расположение властей – серьезный удар для советского вельможи. Осталось только накачиваться вином и коньяком, чтобы смягчить затяжную депрессию.
«Но я-то какое ко всему этому имею отношение? – хмуря брови, подумал Волчок. – Какого дьявола я должен сидеть тут и утешать спятившего старика?»
– Все это было очень интересно, – сказал Егор, глядя на Терехова с напускным сочувствием. – Но мне пора.
– Ты все еще думаешь, что я сумасшедший? – невозмутимо поинтересовался Терехов.
– Я не знаю, – честно ответил Егор. – Может быть, вы сумасшедший, а может быть, просто старый чудак. В любом случае, мне до этого нет никакого дела. Спасибо за фокус с браслетом. Это действительно было круто.
Егор встал с дивана, намереваясь выйти из комнаты.
– Ты еще вернешься, – убежденно проронил ему вслед Терехов.
Егор обернулся и посмотрел на старика через плечо.
– С чего вы взяли?
– Я видел, как блестели твои глаза, когда я рассказывал тебе о своей машине. А чтобы ты решился быстрее, я тебе кое-что дам.
Профессор Терехов сунул руку в карман своего барского халата и достал старомодные очки с дымчатыми стеклами.
– Что это? – без всякого энтузиазма спросил Волчок.
– Я называю их «мета-окуляры», – ответил профессор. – Возможно, они заставят тебя отнестись ко всему серьезнее, чем тебе хочется.
Егор, отчасти из жалости, отчасти для того, чтобы поскорее отвязаться от надоедливого старика, взял очки и сунул их в карман куртки.
– Они мне точно пригодятся, – сказал он, усмехнувшись уголками губ. – Всего доброго.
И вышел из комнаты.
Через секунду после того, как в прихожей хлопнула входная дверь, шкала старинного лампового приемника «Рассвет», стоявшего на комоде, ярко осветилась. В динамике зашуршали радиопомехи, а затем ровный, безжизненный голос проговорил сквозь шум помех:
– Он не вернется. Зря ты отдал ему очки.
Профессор Терехов выпустил изо рта облачко табачного дыма и возразил:
– Он вернется.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что я сумел его заинтересовать. Этот парень – хакер, взломщик. Уверен, что львиную часть своей работы он делает не за деньги, а из простого человеческого любопытства. Плюс – честолюбие. Любопытство и честолюбие – это то, что движет миром.
В приемнике что-то тихо щелкнуло, а затем тот же ровный голос негромко проговорил:
– Он слишком легкомысленный.
Терехов пожал плечами:
– Он молод. Вспомни, какими мы были в его годы.
Профессор взглянул на фотографию в золоченой рамке, улыбнулся и с тихим вздохом поднес бокал к морщинистым губам.
Сделал большой глоток. Потом еще один.
– Это уже пятнадцатый, – сказал голос из приемника.
– Он не такой, как прежние, – возразил профессор Терехов. – Видел бы ты его генокарту. Это что-то фантастическое.
Терехов снова отпил из бокала.
– Ты слишком много пьешь, Борис.
– Да, Саша, много, – согласился профессор. – Но ты же знаешь: без вина я впадаю в депрессию. После твоей смерти… – Терехов запнулся и поправился, испуганно покосившись на приемник: – После твоего ухода я стал одинок. Ты был вторым полушарием моего мозга, и без тебя я долго не мог возобновить работу.
– И тем не менее ты сумел взять себя в руки, – возразил голос из динамика.
– Да, сумел, – нехотя согласился Терехов. – Но ты знаешь… Иногда мне кажется, что все это – всего лишь бред моего воспаленного воображения. Что, если я только выдумал машину? А в реальности ее нет.
Терехов допил вино, почмокал губами и, посмотрев в сторону прихожей, тихо произнес:
– Жаль паренька. Хороший малый.
– Ни одно великое достижение человечества не обходилось без жертв. Почаще себе об этом напоминай, Борис.
– Да. Ты прав.
– Мое время на исходе, – сказал голос из приемника.
Профессор протянул руку к приемнику и легонько потрогал светящуюся шкалу.
– Нагрелся, – констатировал он. – Нужно будет установить еще один кулер.
– Это не поможет, – возразил голос из динамика. – Дело не в кулерах. И ты это знаешь.
– Да, Саша. Я знаю.
Шкала приемника погасла. Профессор Терехов с полминуты сидел молча, напряженно и хмуро о чем-то размышляя, затем качнул головой, выходя из задумчивости, вздохнул и потянулся за бутылкой вина.
2
«Странный старик. Ей-богу, странный».
Егор, чуть прихрамывая, шел по темной улице. Ночное происшествие выбило его из колеи и лишило всегдашней самоуверенности. Мысли Егора путались и перескакивали с одного на другое. То он думал о своих преследователях – крепких молодых людях с невероятным чутьем и неутомимыми ногами, то о профессоре Терехове, в облике которого (даже безотносительно к его сатанинской трубке) проскальзывало что-то бесовское.