Мастер карнавала
Шрифт:
Шольц поднес к глазам вилку и стал внимательно разглядывать насаженный на нее кусок мяса.
— Интересно, а какая она на вкус… я имею в виду — человечина? — Он пожал плечами и отправил кусок в рот.
— Думаю, что похожа на телятину. Или свинину, — ответил Фабель. — Как бы то ни было, наш убийца не воспринимает пищу абстрактно. Связи в его пищевой цепочке очень тесные. Он видит этих женщин, оценивает внешний вид и выбирает. Он на вид определяет их вкус!
— Что вы хотите сказать? — спросил Шольц с полным ртом ягнятины. — Он ест их из-за вкусовых ощущений?
— Нет… все не так
— Или в вас… — добавил Шольц.
— Думаю, что наш убийца абстрагировался от своего сексуального извращения и считает, что устанавливает со своей жертвой отношения, намного превосходящие по близости обычный половой акт.
— Выходит, что, поедая кусок ягодицы жертвы, он приобщается к ее духу и становится родной душой? — спросил Шольц с таким серьезным видом, что Фабель рассмеялся:
— Нечто вроде этого. Но с чего-то это все должно было начаться. Не исключено, что на первом этапе наш парень совершал преступления на сексуальной почве — ну, например, насиловал. А со временем к ним добавился каннибализм. Помните дело Иоахима Кролла? В Дуйсбурге в конце семидесятых?
Шольц кивнул.
— Кролл был насильником, убивавшим свои жертвы, и безнаказанно орудовал почти двадцать лет. А потом на каком-то этапе решил попробовать человечинки. Кстати, для этого он вырезал кусок из того же точно места: из ягодиц и верхней части бедер.
— Вы считаете, что мы имеем дело с подражателем?
— Нет. Кролл вряд ли мог кого-нибудь вдохновить на подражание. Он был типичным неудачником с почти нулевым коэффициентом умственного развития. Умер в девяностом или девяносто первом году прошлого века. Эти совпадения случайны. Но я не сомневаюсь, что Карнавальный убийца начинал с обычных нападений на женщин. Особенно если в ход пускались зубы.
— Да… — Шольц задумчиво ковырял вилкой мясо. — Видимо, вы правы. У одной моей подчиненной — Тансу Бакрач — есть на этот счет своя версия.
— В самом деле?
— Завтра она вам сама все расскажет. Ее заинтересовали несколько старых дел, и особенно одно. Но в детали я не вдавался.
Наступила пауза, и оба полицейских занялись едой.
— Увидев вас, я удивился, Йен, — произнес наконец Шольц. — Мне сказали, что вы уходите из полиции.
— В этом-то все и дело, — отозвался Фабель. Неожиданно ему захотелось поделиться наболевшим, а Шольц со своей непосредственностью и открытостью к этому располагал. Отличное качество для полицейского. — Официально я дорабатываю последние дни. Но на самом деле я не уверен, что поступаю правильно. Раньше сомнения не возникали, а теперь я уже так не чувствую. — Он рассказал Шольцу, как по дороге в Кёльн остановился
— Со мной такое случается сплошь и рядом, — засмеялся Шольц. — Я отношу это к привычке. И думаю, что это позволяет отрешиться от эмоций и видеть вещи объективно и непредвзято. Но остальные думают, что я просто свинья.
— Меня как раз это и беспокоит, — увлеченно продолжил Фабель. — Я слишком ко всему этому привык. И стал слишком отрешенным.
— Но это же наша работа… — заметил Шольц. — Подумайте, каково быть доктором или медсестрой. По идее речь должна идти о спасении жизни, а на самом деле медицина имеет дело со смертью. Врач каждый день общается с пациентами, находящимися на пути к смерти. Причем некоторые из них ужасно страдают. Но такова их работа. Если они будут эмоционально переживать за каждого пациента или думать о неизбежности такого исхода для них самих, то просто сойдут с ума. Это профессионализм. Нельзя себя корить за то, что привыкаешь к смерти.
— Конечно, — криво усмехнулся Фабель, — это было бы замечательным доводом, если бы мы оба не знали, что медики возглавляют список серийных убийц. Во всяком случае, статистически. Как и алкоголиков… и самоубийц…
— Ладно, — согласился Шольц, — возможно, я привел не лучший пример. Но вы поняли мою мысль. Вы профессиональный полицейский. И никто другой. И причина, заставляющая вас находиться здесь, заключается в том, что вы первый в Германии по раскрытию подобных дел. И закрывать на это глаза может оказаться ошибкой.
— Кто знает… — не стал спорить Фабель. Он отпил вина и посмотрел на улицу, залитую светом фонарей. Снегопад прекратился, но успел запорошить белой крупой мостовые и тротуары. За окном лежал незнакомый город. Здесь Витренко торговал человеческой плотью. И здесь была Мария. Одна. — Возможно, вы правы.
9
Они как раз заканчивали десерт, когда зазвонил мобильник Шольца. Он жестом извинился и ответил на звонок.
— Простите, — несколько смутился он, убирая телефон в карман. — Это другое дело, висящее на мне. Мне прямо сейчас сообщили, что оборвалась еще одна ниточка, а мы возлагали на нее столько надежд.
— Убийство?
— Да. Бандитские разборки. На кухне зарубили тесаком подсобного рабочего. — Он усмехнулся. — Не волнуйтесь, ресторан был другим.
— У вас много убийств, связанных с организованной преступностью?
— Не очень. Особенно в последнее время. На этот раз жертвой был русский или украинец.
Фабель почувствовал, как по телу пробежала дрожь.
— Серьезно?
— Да. Примерно год назад здесь обосновалась группировка Витренко — Молокова. Состав как на подбор — все бывшие военные или спецназовцы. Мы считаем, что беднягу убили, потому что застали за передачей информации кому-то из административных органов. Проблема в том, что мы никак не можем найти департамент, чей представитель контактировал с жертвой.
— А почему вы решили, что это был кто-то от государственных структур?