Мастер перекрёстков
Шрифт:
— Успокойся же, дикая, — почти ласково уговаривал жену Светлейший.
— Успокоиться? Наша дочь в опасности, а ты мне говоришь, чтобы я успокоилась! Да я тебя сейчас успокою навсегда!
А Макс стоял в сторонке, чужой и очень одинокий в этом странном мире и его терзала такая тоска, что сердце готово разорваться на маленькие алые лоскутки. Тоска серая, лохматая, как голодный бездомный пёс, грызла душу, словно баранью кость. Никому я здесь не нужен, — думал он, — никто мне здесь не рад и идти мне тоже некуда — везде одно и тоже. Образовавшаяся в душе пустота никак и ничем не хотела заполняться, от этого
— Где Кость? — Зарычал Галимат на, собравшихся вокруг него, людей.
Слуги растерянно переглянулись, но не смогли ответить хозяину на его вопрос.
— Где Кость, я вас спрашиваю?! — Голос Светлейшего гремел, словно весенний гром.
Растерянный дворецкий набрался смелости, подошёл к хозяину и подобострастно пролепетал:
— Светлейший, Ваш охранник, судя по всему, мёртв. Он защищал Княжну до последнего, но…
— Что но? — Взвился Светлейший. — Какие здесь могут быть но?! Веди меня к нему.
Вот так все дружно направились в комнату Патиты. Максим придерживал Литу под локоть, потому что женщина никак не могла прийти в себя после всего случившегося. Она уже не казалась лекарю такой уж чужой и холодной. Теперь, когда он смог увидеть её чувства, она стала ближе и понятней. Другой мир, другие нравы и обычаи, самодур муж, разве это так уж важно? Люди остаются людьми и это главное. Он положил свою руку на её ладонь и слегка сжал, чтобы хоть как-то успокоить, потому что понимал — слова здесь бессильны. Княгиня подняла на него заплаканные глаза и едва заметно кивнула, благодаря за заботу.
— Всё будет хорошо, — пообещал ей лекарь.
— Надеюсь, — тихо ответила женщина. Я ещё никогда ничего так не боялась.
В комнате Княжны царил беспорядок. Шторы валялись на полу, кровать имела такой вид, словно на ней кувыркалось стадо слонов. Разбитая ваза и разбросанные по комнате цветы… В углу, прислонившись спиной е стене, сидел Кость, а рядом лежали два бездыханных тела. Голова его была запрокинута, глаза закрыты, а волосы на голове слиплись от крови. Не говоря ни слова, Макс подошёл к охраннику и дотронулся до шеи. Пульс есть! Кость, хоть и находился без сознания, но был жив. Макс осмотрел рану на голове и облегчённо вздохнул: рана оказалась не опасной.
— Крепкая у парня голова, — сказал лекарь почти весело. — Жить будет.
Князь, не долго думая, схватил графин и вылил остатки воды на голову охранника. Холодная вода привела охранника в чувство, он открыл глаза и тихо произнёс:
— Я ранил Лигуса, но кто-то сзади ударил меня по голове. Казните меня, Светлейший, я не смог уберечь Госпожу Патиту. Я ничего не мог сделать. Зачем мне жить дальше?
Он всхлипнул, но усилием воли всё же смог сдержать слёзы. Галимат, хоть и был зол, как чёрт, всё же сохранил способность думать. Он помог Кости подняться и поспешил его успокоить:
— Ты сделал всё, что мог. Этих двоих ты убил? — он кивнул на трупы.
— Я, но их было больше. Когда я ранил Лигуса, кто-то огрел меня по голове подсвечником, а дальше я ничего не помню.
Светлейшая Княгиня отодвинула мужа в сторону и подошла к охраннику, тот смутился и опустил глаза, чувствуя себя виноватым перед этой женщиной. Ведь это он не смог уберечь её дом и её дочь и что с того, что противников было втрое больше, разве это может служить ему оправданием. Этот замок, который Кость считал своим домом, теперь испоганен врагами Светлейшего и в нём не скоро наступит покой. Кость любил замок, хотя постороннему человеку это мрачное, громоздкое сооружение показалось бы верхом безвкусицы. Кость просто не знал другого дома.
— Кость, они били мою дочь? — Тихо спросила княгиня.
— Что вы, — воскликнул испуганно охранник, — если бы такое было, то я даже мёртвый бы встал, чтобы защитить её! Они не посмели.
Это обнадёживало. Если бы Грифары хотели убить Патиту, то они бы сделали это сразу же, а не волокли девушку в своё волчье логово. Княгиня немного успокоилась. У барона, видимо, есть какие-то свои планы на её дочь, а это значит, что и у них имеется время, чтобы освободить Княжну. Тяжёлый камень упал с души несчастной женщины. На её бледном лице вновь проступил румянец, а в глазах появилась привычная надменность.
— Это хорошо, — сказала она, — значит, у нас есть время. Галимат, что ты собираешься делать?
— Я подумаю, — ответил Князь. — Такие дела с бухты-бырыхты не делаются. Замок Грифара хорошо защищён…
— Конечно, в отличие от тебя барон об этом позаботился, — ехидно заметила Княгиня.
— В отличие от меня, Грифар не был на болотах, — осадил её Галимат, — и он не оставлял свой дом на попечение прислуги.
Кость угрюмо смотрел на своих хозяев и постепенно до него стал доходить весь ужас происшедшего. Патита сейчас у этого прыщавого Лигуса! И неизвестно, что он там с ней делает! Жива ли она? Кость сжал кулаки. Плевать на всё! Он должен освободить Княжну, даже, если ради этого придётся расстаться с жизнью!
— Я думаю, — сказал Макс, — что, если бы они хотели её убить, то убили бы. Я, конечно, не совсем хорошо разбираюсь в этой ситуации, но из того, что я слышал, я могу сделать вывод, что на данный момент Патите ничто не угрожает. Есть два варианта развития событий.
Все замолчали и уставились на лекаря, ожидая продолжения.
— Первое: они могут использовать Княжну для шантажа. Насколько мне известно, всё упирается в западные земли, то есть в те самые болота, откуда мы с таким трудом выбрались. Значит, мы можем ожидать того, что Грифар потребует отдать ему эти самые болота. Есть и другой вариант…
Кость догадался, какой этот другой вариант. Не говоря ни слова, он вышел за дверь. Его никто даже не пытался остановить. Да и не до него всем было. Светлейший терпеливо ждал, что же ещё скажет лекарь и тот не заставил себя долго упрашивать.
— Скорее всего, Светлейший, ваш враг попытается женить на Патите своего сына. А в приданное он потребует те же самые западные земли.
Князь стукнул кулаком по столу.
— Всё верно, я тоже думаю, что так будет! Знаю я этого Грифара и сыночка его убогого! Ты молодец, парень! Голова у тебя работает хорошо. За свою девочку я пока могу быть относительно спокоен. Этот дикарь не посмеет обидеть её до того, как мы с ним переговорим.