Мастер тату

Гайдуков Сергей

– Стас, – негромко позвал Гоша босса, который чересчур увлекся разглядыванием каких-то бумаг на столе. – Стас, мы пришли.

Стас вскинул голову, некоторое время непонимающе таращился перед собой, но затем в его голове все встало на места, и Стас сказал:

– Ну.

– Это насчет четверга... – терпеливо пояснил Гоша.

Лицо Стаса сохраняло недовольное выражение, а рука как бы нехотя махнула в сторону Молчуна:

– Ну, чего встал? Сядь там где-нибудь...

Молчун сел на край дивана, не расслабляясь и не сводя теперь взгляда со Стаса, ожидая неизбежного

вопроса: "Ну и как это ты облажался?"

Вместо этого Стас сказал:

– Не напрягайся, Молчун... Я же чувствую – ты весь как струна.

Он правильно чувствовал, хотя едва удостоил своего работника взглядом.

– Переживаешь из-за девок, – сказал Стас, не поднимая глаз. – Господи, да что ж теперь переживать-то? Случилось так случилось. Мертвых не вернешь, Молчун. Ты ведь знаешь, что их не вернешь? И я тоже знаю. Так чего же мы будем напрягаться из-за того, что уже не изменить... Правильно говорю?

– Наверное, – осторожно сказал Молчун.

– Давай думать о живых, – предложил Стас, прильнул ноздрей к белой дорожке, выстроенной на гладкой поверхности стола с помощью кредитной карточки, и вдохнул порошок. Молчун не знал, какие мысли о живых посетили Стаса в этот момент, но только следующие три-четыре минуты в комнате все сидели молча: Гоша и Молчун наблюдали за тем, как меняется выражение лица Стаса.

– О живых... – мягко прошептал Стас, и в складках у рта снова проступила озабоченность. – О тебе, Молчун. Ты же ведь живой?

– Наверное, – сказал Молчун.

– Девочек не вернешь, – сказал Стас, зависая над новой дорожкой, как хищная птица над добычей. – Но я не хочу, чтобы другие девочки умирали. Так страшно умирали. Гоша рассказал мне... Ножом – это очень больно. Когда много раз бьют ножом – это дико больно, это садизм какой-то... Зачем много раз бить ножом, если можно один раз выстрелить в затылок?

– И еще знаки вырезали, – добавил Гоша. Молчун поежился – этих деталей он знать не хотел.

– Какие знаки? – спросил Стас.

– У одной девушки на ногах. Два прямоугольника.

– Охренеть, – поморщился Стас. – Отморозки, бля, самые настоящие отморозки. Так что, Молчун, твоя забота – вычислить этих отморозков. Ты единственный, кто их видел в лицо. Найди их, узнай, кто их навел на наших девок... А дальше я сам разберусь.

– Э-э... – растерянно протянул Молчун.

– Что-то непонятно? – осведомился Стас.

– Я не понял про отморозков, – честно признался Молчун.

– Это солнцевские, – прошептал Стас. – Или нет... Ножом порезали – это не солнцевские. Если ножом, то это кто-то из черных... Или грузины, или азеры. Пугают, суки, ну да только мы не из пугливых, да, Молчун?

Молчун осторожно качнул подбородком. По собственному опыту он знал – когда тебя называют храбрецом, сразу же за этим начинаются неприятности.

– А раз ты не из пугливых, то найди этих сволочей, – сказал Стас, постукивая ребром кредитной карты по столу. – Очень тебя прошу.

Молчун хотел возразить, что никогда ничем подобным не занимался, что, может быть, лучше подождать, пока милиция что-нибудь раскопает... Стас не заметил его попытки раскрыть рот и продолжил:

– Ты же не хочешь потерять свою работу. Ты же не хочешь со мной поссориться. Потому что если ты со мной поссоришься, ты в Москве работы уже не найдешь. Разве что дворником. И то – если я разрешу. А чтобы я разрешил, мне нужно, чтобы ты все выяснил – кто и зачем. Это не маньяки, Молчун, это такие же сволочи, как ты и я. Они все сделают за деньги, они даже прикинутся маньяками. А ты за деньги найдешь их.

Гоша сделал Молчуну знак, что пора сваливать из кабинета.

Глава 16

– Скажите, пятьсот двадцать шестой номер – это туда?

– Да, – дежурная по этажу, женщина средних лет с непроницаемым видом штатной сотрудницы спецслужбы, экономно кивнула.

– А чернявый такой парень, в кожаной куртке, туда не проходил? Только что.

– Проходил.

– Обратно не выходил?

– Нет.

– Спасибо за информацию, – сказал Кирилл. – Между прочим, милиция. – Он продемонстрировал удостоверение. – Все под контролем, не волнуйтесь...

Дежурная и не думала волноваться. Она сосредоточенно вязала, и число петель волновало ее куда больше всяких там чернявых парней и белобрысых милиционеров. Она лишь автоматически занесла в память, что в сторону пятьсот двадцать шестого проследовали двое: один высокий, другой – не очень. Один торопился, другой – не очень.

Кирилл убедился, что номер, куда прошел Мурзик, находится в противоположном от пожарной лестницы конце коридора, и сделал обнадеживающий вывод:

– Кажется, мы его блокировали.

– Кажется... – неуверенным эхом отозвался Львов.

– Звони Хорьку, пусть он немедленно чешет сюда... И будем паковать Мурзика.

– Ага, – кивнул Львов и метнулся назад, к дежурной, но тут по закону подлости выяснилось, что у нее лишь аппарат внутренней связи. Львов горным козликом поскакал все по той же пожарной лестнице вниз, в вестибюль. В отличие от Кирилла, он не испытывал лихорадочного азарта в предвкушении "упаковки" Мурзика. Все это очень походило на авантюру, а авантюр, в отличие от показательных задержаний, Львов видел предостаточно... Он успокаивал себя лишь тем, что, не будь его, Львова, здесь, Киря наломал бы дров еще больше.

Хорек оказался на месте и даже подошел к трубке. Доказать ему, что необходимо приехать в "Алмаз", оказалось сложнее, но Львов справился с этим, хотя и вспотел. Он преподнес Хорьку всю сегодняшнюю историю как немыслимый фарт – все уже сделано, преступник вычислен, выслежен и блокирован. Нужно лишь подъехать и треснуть его по башке – тогда триумф и благодарность начальства обеспечены. Хорьков для вида задумчиво посопел в трубку и буркнул:

– Ну ладно... Я сейчас.

Львов повесил трубку и прикинул: сколько времени понадобится Хорькову, чтобы примчаться в гостиницу. Получалось, что минут семь-десять. Может, и быстрее – кажется, идея дележа славы на троих здорово зацепила Хорька.