Мастер третьего ранга
Шрифт:
Короче, разорвало аспида в клочья. Стали готовиться к сбору урожая. Батраки в поле пошли, да через несколько минут уже с криками обратно бежали. В итоге, потом не досчитались двоих.
Одни кричали, что видели, как тех, крот огромный схватил и под землю уволок. Другие говорили, что земля дыбом вставала, а потом разверзлась и те под землю ушли. Сам понимаешь, у страха глаза велики.
Ну, взяли мужики оружие, да пошли в поле, крота этого ловить. Грохот поднялся, крики, рев. Обратно никто не вернулся.
С тех пор вот, как на раскаленной сковородке.
– К дому тварь подходит? На подворье люди или скот пропадают? – выслушав, уточнил Иван.
– Да нет. Только в поле и на краю. Хотя не знаю, есть связь или нет, но скот стал болеть и дохнуть. А растения кругом чахнут, даже сосны с елями осыпаются.
– Знаешь Валентин, больше похоже на проклятие. Будто чудище кто–то на тебя навел. Есть недоброжелатели, которые могли бы желать, твоего разорения?
– Да сколько угодно. Взять хотя бы соседей, у них полно земли, а река с мельницей на моей земле, и молоть свой урожай им приходится у меня. Давно бы со свету сжили, да жена у меня малость колдунья.
– А чего она не разберется, что тут происходит?
– Уехала она. Лечиться отправил, в Солеварск. И хорошо, с этими бедами одни нервы.
– А на соседних полях, что–либо происходит?
– Нет. Они и урожаи давно собрали, да на моей мельнице мелят.
– Так, будем проверять версию проклятия. Сейчас, мы с моим помощником, пойдем искать колдовские «подклады». Распорядись, чтобы нам не мешали. И сразу говорю, мы должны осмотреть все, без исключений. Найдем подклад и тварь, таким образом, отвадим.
– Все что угодно мастер! Любые деньги заплачу, только спаси от разорения.
– Мне твой свояк заплатил.
– Я доплачу еще. Только спаси.
Они вышли на крыльцо. Подмастерье совсем не наблюдал за псом, а откровенно клеил понравившуюся ему няньку, что развесив уши и строя саму чистоту и невинность, напрочь позабыла о хозяйских детях.
Грома тискали, целовали и трепали, на нем катались верхом. И судя по его счастливому виду, Грому это совсем не надоедало. Да и вел себя этот бугай как игривый щенок.
– Это что за зверь? – испугался Валентин.
– Не бойся, это мой. Пускай он пока с твоими детьми побудет. И мне и тебе будет спокойнее.
– Как скажешь мастер, – согласился он. – Ну что, за дело?
6. Святотатство.
Весь день Иван с подмастерьем, прочесывали усадьбу мельника. Перевернули кверху дном все. Задействовав иной взгляд, и выжимая по несколько раз резерв, обследовали помещения, сараи, чердаки, заглядывали в трубы, в печки, в подвалы и погреба. Обследовав затем, все пороги, косяки, и фундаменты строений, облазили весь двор и окружающую территорию, перевернув каждый камешек, заглянув под каждый куст, пень, дерево. Заглянули в каждую трещину, но ни одного подклада не нашли.
Нашли только сделанные уехавшей
Для них, накрыли стол во дворе. Не потому что брезговали в доме, Иван попросил, стол на улице и ночевки на сеновале, отказавшись от комнат, выделенных в доме.
После растраты резервов, они были голодны, будто волки. Подмастерье лопал все подряд, мурча при этом словно кот, а мастер уже наевшись, взирал на широкое подворье.
Где, где же еще не смотрели, что могли пропустить? Ведь уже на третий круг пошли одно и то же проверять.
Он смотрел на растущие вокруг усадьбы деревья и кусты. Они действительно были больны. Зелень становилась серой, кое–где начинала желтеть, и покрывалась плесневыми пятнышками. Все в округе, словно было заражено неведомым злом.
Наконец насытился и Юра. Поглядывая в сторону няньки, он достал свирель и стал наигрывать тихую пока еще не стройную, но печальную мелодию. Настроившись как следует, он заиграл ровней. Свирель залилась чистой печалью.
Его мелодии всегда были полны боли и грусти. Иван, конечно, делал замечания, что для свирели можно было сочинить, что–то повеселей, но парень упорно продолжал сочинять такие вот больно вгрызающиеся в душу песни, выбивавшие невольную слезу.
В тот момент, на улице кушали и хозяйские детишки. Ну как кушали, нянька постоянно отвлекаясь на Юру, пыталась их силой накормить. Иван не сразу заметил, что куда–то запропастился, не отстающий от них ни на шаг Гром.
Заметил и тут же забыл, думая о затянувшемся деле. Пока не послышался отдаленный крик, и грозный лай пса. Плеснуло силой, на самом ее излете. Раздался визг, которого Иван еще в жизни не слышал.
Они с подмастерьем вскочили едва, не перевернув стол, и бросились к мотоциклу за оружием.
Пес не прекращал лаять, и Иван, держа в руках дробовик, уверенно шел на звук. Подмастерье с пистолетом прикрывал тыл.
За густыми кустами, на краю поля, позади рычащего, и лающего, разбрасывая от злости пену пса, лежал стонущий, раненый мужчина. А перед псом, вспучивалась и дрожала земля. Из взбухшей земляной кочки, вдруг вынырнула могучая когтистая лапа. Она была похожа на кротовью, но с более длинными когтями и покрытая сплошной, крупной, роговой, серой чешуей.
Гром метнулся в сторону, и когти вонзились в расслоившийся камень, на котором, он миг назад стоял.
Иван не решился стрелять из дробовика, боясь, что зацепит пса, а вот подмастерье несколько раз выстрелил в лапу твари из пистолета. Попавшая в нее пуля срикошетила, и со свистом унеслась в изломанную пшеницу.
– Назад! – скомандовал Иван и подхватил раненного, Юра бросился помогать. – Гром, за мной!
Они спешно отступали, волоча раненого. Пес побежал за ними, а чудовище больше не посмело высовываться из взрыхленной земли.
– Ну как он? – спросил Иван вышедшего на крыльцо хозяина.