Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней
Шрифт:
Публика любит, чтобы с нею обходились, как с женщинами, которым говоришь лишь то, что им приятно слышать.
Стать старым – значит уже пуститься в новое предприятие; все обстоятельства изменяются, и необходимо или совершенно прекратить свою деятельность, или осознанно и намеренно взять на себя новую роль.
Суеверия – это поэзия жизни.
Сумма долга супругов друг перед другом не поддается
Счастливый не верит в чудеса.
Теперь ничему нельзя научиться на всю жизнь. Приходится переучиваться каждые пять лет, если мы не хотим вовсе отстать от моды. (Сказано в 1809 г.)
Тот, кто, осознав, объявляет себя ограниченным, ближе всего к совершенству.
У слабых людей часто бывают революционные убеждения; они думают, что им было бы хорошо, если бы ими не управляли, и не сознают, что они не в силах управлять ни другими, ни собой.
У того, кто решит изучить все законы, не останется времени их нарушать.
Человек должен непоколебимо верить, что непостижимое постижимо, иначе он ничего не сможет исследовать.
Что установлено людьми, то годится не всегда, так как может быть и правым и неправым; а что устанавливают боги, то всегда уместно, и правое и неправое.
Юмор – один из первоэлементов гения, но как только он начинает первенствовать – лишь суррогат последнего; он сопутствует упадочному искусству, разрушает и в конце концов уничтожает его.
Я могу обещать быть искренним, но не могу обещать быть беспристрастным.
Ясность – это правильное распределение света и теней.
Сэмюэл ДЖОНСОН
(1709–1784), английский писатель и лексикограф
Безгрешный: лишенный возможности грешить.
В вашем труде много хорошего и оригинального, но то, что в нем хорошо, не оригинально, а то, что оригинально, – нехорошо.
Вино плохо еще и тем, что заставляет нас принимать слова за мысли.
Воспоминания и предвидения заполняют почти все настоящее время.
Вся жизнь есть не что иное, как средство не думать о смерти.
Всякие перемены связаны с неудобствами, даже если это перемены к лучшему.
Гордость тем, что им доверен
Для великих и благородных умов любопытство – первая и последняя страсть.
Для поэта нет ничего бесполезного.
Думая о каких-либо произведениях долго, публика приучается думать о них верно.
Если б не воображение, мужчина был бы счастлив в объятиях горничной так же, как в объятиях герцогини.
Если бы за удовольствием не следовало страдание, кто бы смог его вынести?
Если человек утомлен Лондоном, значит, он утомлен жизнью.
Если юноша или человек средних лет, уходя, не может вспомнить, куда он положил шляпу, никто не обратит на это внимания; но если то же самое случится с человеком почтенного возраста, все начнут пожимать плечами и говорить: «Да, с памятью у него совсем плохо».
Если я приучаю слугу лгать ради моего блага, не резонно ли предположить, что при этом он неоднократно солжет и ради своего блага?
Есть два вида знаний: мы знаем либо сам предмет, либо где найти сведения о нем.
Есть люди, с которыми мы охотно порвали бы, однако нам не хотелось бы, чтобы они порвали с нами.
Женщины постоянно завидуют нашим грехам; если они не так порочны, как мы, то не по доброй воле, а потому, что мы им запрещаем.
Живущего автора судят по его худшим произведениям, и только когда он умрет – по лучшим.
Жизнь есть движение от желания к желанию, а не от обладания к обладанию.
«Завтра» – большой обманщик, и его обман никогда не теряет прелести новизны.
Задавать вопросы – плохой тон в беседе джентльменов.
Захватывающая история редко бывает совершенно правдивой.
Из всех видов шума музыка – наименее неприятный.
Иные умники берут себе жен поглупее, думая управлять ими, – и всегда оказываются в дураках.
Ирландцы – честный народ: доброго слова друг о друге не скажут.
Каждый автор может рассчитывать на похвалу, но лексикограф может надеяться лишь на то, что избежит порицания.