Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней
Шрифт:
Даже если заговор составляется иногда людьми умными, осуществляется он всегда кровожадным зверьем.
Деспотии гибнут из-за недостатка деспотизма, как хитрецы – из-за недостатка хитрости.
Если это неясно – значит, это не по-французски.
Из двадцати человек, говорящих о вас, девятнадцать говорят плохое; двадцатый говорит хорошее, но делает это плохо.
Известно,
Изречение мудреца: «Если сомневаешься, воздержись» – не только прекраснейшее правило морали, но и главное правило метафизики.
Какие основания были у него покончить с собой? А ведь для того, чтобы жить, нужны более веские основания, чем для того, чтобы умереть.
Когда кругом все удивительно, ничто не вызывает удивления; это и есть детство.
Кошка не ласкает нас: она к нам ластится.
Кто предугадал ход событий на двадцать четыре часа раньше толпы заурядностей, тот двадцать четыре часа слывет человеком, лишенным самого заурядного здравого смысла.
Любовь – это мелкая кража, которую удается совершить природному порядку вещей у порядка общественного.
Люди в большинстве своем непрерывно суетятся ради того, чтобы под конец обрести покой, но есть среди них и такие лентяи, которые сразу начинают с конца.
Люди, которым потребны чудеса, не понимают, что тем самым они требуют от природы прекращения ежедневных ее чудес.
Молодые люди ведут себя с женщинами как робкие богачи, а старики – как наглые нищие.
Моя эпитафия: «Лень отняла его у нас раньше, чем смерть».
Мученик во имя старой веры кажется нам упрямцем; мученик во имя новой – пророком.
На свете существуют две истины, которые следует помнить нераздельно. Первая: источник верховной власти – народ; вторая: он не должен ее осуществлять.
Народу нужны не отвлеченные идеи, а прописные истины.
Наши безбожники в большинстве своем – всего лишь взбунтовавшиеся святоши.
Не
Невинную девушку растлевают бесстыдными речами, женщине легкого поведения кружат голову почтительной любовью: в обоих случаях – неизведанным плодом.
Основополагающая мысль иудаизма состоит в том, что Бог предпочел евреев остальным народам. С помощью одной этой идеи Моисей воздвиг бронзовую стену между своей нацией и всеми другими; он сделал больше: он обрек свое несчастное племя на подлинное отлучение от вселенной и – что особенно примечательно – ценой вселенской ненависти подарил ему бессмертие.
Почему вы так много говорите со скучными людьми? – Боюсь, что иначе меня заставят слушать.
Ради денег Мирабо готов на все – даже на доброе дело.
Разум – историк, страсти – актрисы.
Разуму подобает смеяться, а не гневаться. Сам Господь Бог, приговорив Адама к труду и к женщине, отпустил ироническое замечание: «Вот, Адам стал как один из нас».
С сердечными чувствами дело обстоит как с благодеяниями: кто не в состоянии отплатить за них, тот становится неблагодарным.
Самодержец может быть Нероном, но порой бывает Титом или Марком Аврелием; народ часто бывает Нероном, Марком Аврелием – никогда.
Слишком большая власть, внезапно обретенная одним из граждан при республике, превращает последнюю в монархию или в кое-что еще похуже. Народу всегда наследует деспот.
Стоит быть порядочным человеком. По крайней мере, никто тебе не будет завидовать.
Страсти – вот ораторы многолюдных собраний.
Те же самые средства, что делают человека способным разбогатеть, мешают ему наслаждаться богатством.
Только мертвые языки обретают бессмертие.
Только обладая аппетитом бедняка, можно со вкусом наслаждаться богатством; только при кругозоре мещанина можно наслаждаться по-царски.