Мастера и шедевры. Том 3
Шрифт:
В молодые годы Нисский участвовал в Обществе станковистов. Лидером был Александр Дейнека. Своей задачей художники ставили «революционную современность и ясность в выборе сюжета». И, конечно, станковую форму исполнения.
Вспоминается один эпизод — 1947 год.
Клязьминское водохранилище. Высокое летучее небо.
Жора Нисский. Так звали художника всю жизнь до пожилых лет. В лихо заломленной капитанке с массивным крабом. Краснолицый, обветренный, Нисский сегодня
Вдруг Нисский как-то светло взглянул на Дейнеку и воскликнул:
— Александр Александрович, прости меня!
— За что?
— Я всю жизнь смотрю на мир через твои очки.
Дейнека улыбнулся:
— Жора, у меня нет очков. Возьми их у мудрого Игоря Грабаря и твори, как всегда.
Мы рассмеялись.
Кричали чайки.
БОРИС УГАРОВ
«Мне нужно возродить в себе событие так, чтобы в него поверил зритель…
Я вду по Зимней канавке, Мойке.
Когда город затихает, вдруг можно встретить любого из тех, чье имя неотделимо от истории Ленинграда.
Да-да, здесь я мог бы встретить и Пушкина: по состоянию, которое испытываю, по восприятию его стихов», — говорит народный художник СССР Борис Угаров.
«Пушкин»…
Петербург.
Зимняя канавка. Горбатый мостик. Взъерошенные, вспененные волны рвутся к Неве.
Свежий ветер разогнал тучи. Пустынно светлое небо.
Сурова Нева.
Бегут по реке седые гребни хмурых вод. Гудит ветер в переплетах решетки набережной.
По тугой, как лук, арке моста спешит Пушкин.
Упрямый, упругий ветер рвет с плеч одежду.
Подобно крыльям большой птицы, взметнулся плащ. Кажется, вот-вот поэт взлетит высоко над громадным городом, дворцами, широкими проспектами, ростральными колоннами, сфинксами, храмами, бронзовыми монументами…
Как огромный маятник часов, остановившихся на миг, золотой шпиль Петропавловской крепости. Картина-метафора…
Яркая, живописная форма делает произведение Бориса Угарова объемным, значительным. Глядя на это полотно, невольно вспоминаешь прекрасные холсты Валентина Серова — так широко, колоритно написана картина.
Работа ленинградского мастера говорит еще об одном очень важном, ныне достаточно утерянном качества — это станковая живопись, исполненная в духе замечательных традиций русской школы.
Борису Сергеевичу Угарову шестьдесят шесть лет.
В это трудно поверить, настолько свеж и ясен почерк его полотен.
Да и сам он, подвижный,
Мы идем по залам его персональной выставки, останавливаемся у работ.
Художник неспешно рассказывает о себе:
«Я родился в Петрограде в 1922 году. Отец — рабочий, токарь-механик, начинавший свой путь на Путиловском заводе. Как все мальчишки, я учился в средней школе. Где-то лет в десять стал рисовать, а позднее записался в самодеятельную студию при Доме ученых.
Здесь судьба свела меня с замечательным живописцем Аркадием Александровичем Рыловым.
Всю жизнь не забуду его мудрых неторопливых замечаний, удивительно тонкого понимания природы… Так незаметно подошел десятый класс. Я мечтал поступить в университет, получить образование, а потом попробовать стать художником. Но жизнь опрокинула все мои планы.
Грянул июнь 1941 года. И прямо со школьной скамьи я пошел добровольцем. В военкомате в очереди стояли рабочие, студенты и профессора, девчонки и ветераны труда, композиторы… Тогда я понял, что такое народное ополчение…
Меня зачислили в Октябрьскую дивизию, 265-й Отдельный пулеметно-артиллерийский батальон. Я стал наводчиком противотанковой пушки.
Первый бой встретил возле Красного Села…
Вижу, как сейчас, первый подбитый танк. Черный, чадящий взрыв.
Грохот.
Миг тишины, когда слышишь, как звенит воздух.
Потом в памяти встают синие сугробы Волховского фронта. Лютая стужа. Глухомань соснового бурелома. Высокое лазурное небо с рериховскими стругами облаков…
< image l:href="#" />Внучки.
Гордая краса Карелии.
Не буду рассказывать, что я пережил.
О тех днях и годах написаны книги…
Но в редкие минуты затишья доставал из солдатского вещмешка большую старую, еще кнебелевского издания, монографию «Валентин Серов», разглядывал в тысячный раз репродукции любимого мастера. Солдаты иногда дивились: как ты таскаешь такую тяжелую книжку?
Я раскрывал страницы, они видели красоту искусства и… умолкали.
Сам я не рисовал.
Было не до живописи. Лишь в 1944 году, когда Финляндия вышла из войны, мне предложили принять участие в создании армейского Музея Победы.
Здесь, в Лодейном Поле, я написал первую свою картину… Какая она была, судите по записи в дневнике, который я вел:
«В живописи слаб, не потому, что не вижу цвет, а потому что очень мало работал с натуры…»».
Дневник художника Угарова.
Толстая тетрадь в клеенчатой обложке… Пройдет год. Окончится Великая Отечественная война. Фронтовик Угаров вернется с Дальнего Востока и поступит в Академию художеств.