Мастерская хирурга
Шрифт:
Его больная посложнее. Приехала из-за рубежа. До приезда оперирована три раза. Женщина сорока семи лет, передвигается на костылях. Волочит левую ногу. «Не слушается» стопа. Постоянные боли. И днем. И ночью. И в покое. И в ходьбе. Ее оперировали нейрохирурги на ее родине. Удалили грыжу межпозвонкового диска, после чего стопа повисла и перестала чувствовать. Еще два раза оперировали, как мне кажется, напрасно. Стопа у нее повисла в результате нарушения проходимости артерии, питающей конечный отдел спинного мозга, или вследствие ее повреждения, или от закупорки тромбом.
В этих условиях нет смысла оперировать повторно, нет оснований для операции. Нужно очень энергичное лечение, направленное на восстановление кровоснабжения мозга. Если оно достаточно энергично и начато своевременно, то от него бывает толк. Операция же, повторяю, бессмысленна. Повторные операции, сделанные ей, привели к тому, что увеличилось количество
Мы разобрали больную «по косточкам», объяснили причины возникновения всех симптомов — признаков проявления болезни, пути их устранения и единогласно пришли к выводу, что и сейчас операция бессмысленна и не показана, что наша пациентка нуждается в длительном комплексном восстановительном лечении, в том числе и повторном курортном. Со временем, при тщательно проводимом лечении, можно ждать улучшения. С этим и отпустили ее из клиники с детальным и подробным заключением, которое я велел отпечатать «для заграницы» на машинке, так как жители нашей страны при очень острой необходимости еще могут прочитать, что пишет Л., но зарубежным это не под силу. Почерк у Л. — будто писала курица лапой!
Следующего больного тоже ведет Л. Больно вспоминать о нем… В свое время, теперь уж много лет назад, жизнь свела меня с милой девушкой Сашей. Ее привел знакомый инженер, в КБ которого она работала чертежницей. Тогда я вылечил ее быстро от болей в колене. С тех пор периодически она обращалась ко мне со своими бедами и бедами своих близких. В трудные минуты выручала меня — писала нам лозунги, плакаты, таблицы для клиники. Так мы и жили мирно, вспоминая друг о друге в минуты нужды. А тут года два тому назад Саша позвонила и попросила разрешения привести ко мне своего брата. Это оказался мужчина средних лет, коренастый, полноватый, жалующийся на боли в области шеи и появившуюся на ее задней поверхности «шишку», которая быстро растет. Действительно, сзади в области шеи у него имелась большая, покрытая нормальной подвижной кожей опухоль, величиной с голову маленького ребенка. Она располагалась от надплечий до затылка, мешала движениям головы и, как явствовало из жалоб больного, причиняла боли. Сашиного брата положили в клинику. После детального обследования был сделан вывод о наличии хрящевой опухоли — хондромы, которая подлежала обязательному удалению. Явных признаков злокачественности не было, но вот быстрый рост опухоли оставлял беспокойство. После кратковременной и несложной подготовки я прооперировал этого больного и удалил полностью опухоль. Исследование в процессе операции и более детальное последующее показало, что опухоль доброкачественная. Послеоперационный период протекал без каких-либо осложнений. Пациент быстро поправился и был выписан. Полное радикальное удаление опухоли, доброкачественный ее характер, хорошее самочувствие и состояние пациента позволили мне избавить себя от беспокойства за него. И как всякий излеченный и благополучный пациент он перестал присутствовать в моей памяти…
Дважды проведенное контрольное обследование в клинике подтверждало благополучие… Через год мы встретились снова. Он пришел с жалобами на вновь появившуюся опухоль в нижнем шейном отделе — ниже, чем была первая. Опухоль достигала величины сливы и мало беспокоила его. Я убрал и эту опухоль. Опять возникло чувство беспокойства за Сашиного брата. Однако морфологи вновь заверили меня, что опухоль вполне доброкачественная и не угрожает жизни больного. Больной был благополучно выписан. Но из моей памяти он полностью уже не исчез. Подсознательно я ждал встречи с ним. Ждал и боялся. И вот она наступила. Здесь. На клиническом разборе. Еще до разбора я несколько раз осматривал его. И боюсь, что эта наша встреча последняя. Кроме болей и опухоли, выросшей за это время в верхнем грудном отделе — ниже двух предыдущих, появились признаки сдавления спинного мозга в виде частичного паралича рук и ног. При введении контрастного вещества, задерживающего рентгеновские лучи, на спондилограмме было выявлено, что это контрастное вещество не прошло вниз между твердой мозговой оболочкой, окутывающей спинной мозг, и костной стенкой позвоночного канала на уровне опухоли. Это подтвердило и уточнило место сдавления спинного мозга. Во мне прочно поселилась уверенность в том, что опухоль злокачественная и этот больной останется в моей памяти навечно — на мой век!
Забегая вперед, скажу, что во время третьей операции у Сашиного брата была обнаружена страшная картина. Опухоль проросла все окружающие позвоночник ткани и муфтой сдавила спинной мозг. Удалить ее полностью не представлялось возможным. Операция свелась к высвобождению спинного мозга из сдавливающего его опухолевого кольца для устранения болей, восстановления, пусть временного, деятельности спинного мозга. Исследование показало, что опухоль является одной из наиболее злокачественных разновидностей хондросаркомы — саркомы, растущей из хрящевой ткани…
Ну, а во время клинического разбора все согласились с тем, что необходима операция, что, вероятно, опухоль злокачественная. К великому сожалению, ошибки не произошло. Судьба Сашиного брата была предопределена. Последующая наша встреча с ним не состоится!
«Разобрали» мы двух девчушек со сколиотической болезнью. Одна шести лет. Уже выраженное искривление позвоночника, калечащее ребенка. До того их жалко, таких маленьких, беспомощных! Сил нет. Их счастье, что в этом возрасте они ничего не понимают. Ходит голенькая, веселая глупышка! Все сама показывает. Создается впечатление, что делает это с удовольствием и интересом. Вот у таких малолеток лечить сколиоз труднее всего. С ней решаю поступить, как принято в клинике: произвести выпрямление искривленного позвоночника дистрактором — металлической конструкцией, растягивающей позвоночник без костной пластики, с тем, чтобы он пока рос в более или менее нормальных условиях. И ребенок пусть растет. А далее будет видно. Мой опыт показывает, что обычные методы, применяемые для лечения более старших детей и подростков, у таких малолеток дают плохие, порой ужасные результаты.
С этой ясно.
А вот вторая постарше. Она уже все понимает. Стесняется обезображенного тельца. Не очень охотно показывает его. Грубое искривление позвоночника, асимметрия туловища, большой реберный горб. Предстоит двухэтапное оперативное лечение с длительным пребыванием в клинике. Девочка понимает все. Она готова на любые испытания, лишь бы стать нормальным человеком. На теперешнем этапе жизни ее больше всего беспокоит именно это. Что побаливает — не так важно, что устает спина — не самое главное, а вот обезображивание! От него она готова избавиться любой ценой! Ей решаем осуществить исправление искривленного позвоночника металлоконструкциями и закрепить достигнутое костной пластинкой на заднем и переднем отделах его.
И еще один сколиоз. Юноша семнадцати лет из Киргизии. С детства страдал сколиотической болезнью. Не лечился. Около двух лет тому назад почувствовал слабость в правой ноге. Она то исчезала, то появлялась. Смирился с этим и больной, смирились и его родители, не понимая, что это предвестник будущей катастрофы. И подсказать, видимо, было некому. Рядом не оказалось понимающего врача.
А сейчас, в клинике, выявлен тяжелый парез — почти полный паралич. Ходит с костылями. Ноги тащит волоком. Мочеиспускание затруднено. Большущий, тяжелейший горб в верхнем грудном отделе. Все туловище искривлено, искорежено, асимметрично. И все это в семнадцать лет. И паралич держится около двух лет. Хоть и не полных, но около двух лет! Неврология тяжелейшая, говорящая о глубоких изменениях в спинном мозге. Хорошо знаю я эти изменения. Откроешь позвоночный канал, а в нем вместо упругого жгута спинного мозга тоненькая ниточка, белесоватая, бескровная, чуть видимая. Эти больные представляют большие сложности. Многих из них я оперирую. У некоторых выздоровление идет очень хорошо, у других хорошо без «очень», у некоторых удовлетворительно, что для них тоже немало, а у отдельных таких пациентов бывает и ухудшение. И ведь в чем сложность? Не знаешь никогда, кому из них операция поможет, а кому нет. Конечно, опыт и некоторая интуиция позволяют предполагать исходы и этой операции, но можно и ошибиться.
А все дело в сохранности кровоснабжения спинного мозга. Сохранено — значит, можно ждать улучшения, нет — значит, плохо. Операция может ухудшить состояние человека. Рассматриваем спондилограммы простые, спондилограммы с воздухом в позвоночном канале, с контрастным веществом в нем. В общем воспроизводится четкая картина, сложившаяся между деформированными стенками позвоночного канала и растянутым, распятым на этих стенках спинным мозгом. Если бы еще и сосудистый рисунок спинного мозга! Но об этом пока можно только мечтать. Нет у меня в клинике такой аппаратуры. А парню нужно помогать. Тянуть и ждать нельзя. И так упущено много времени.
Подытоживая обсуждение, предлагаю начать подготовительное лечение в виде разгрузки позвоночника и медикаментозного лечения и, если наступит в процессе такого лечения хоть минимальное улучшение, — оперировать. Все соглашаются. Видимо, устали. Да и что-либо другое предложить трудно. Даже мои клинические невропатолог и нейрохирург не вступили в спор, что случается с ними нередко.
Последние четверо пациентов сложностей в диагностике не составили. Одна с шейным, двое с поясничным межпозвонковым остеохондрозом. Молодая женщина с тяжелой формой шейного межпозвонкового остеохондроза с так называемым синдромом позвоночной артерии, выражающимся у нее в постоянном головокружении при малейших поворотах головы, прогрессирующем снижении зрения, постоянном ощущении мушек перед глазами. Тяжелая патология. Требуется операция.