Мать моей невесты
Шрифт:
– Прекрати пороть чушь, я бы не посмела этого сделать, - отвечает женщина, не моргнув и глазом.
– Вот и славно, я рад, что мы разобрались. Теперь хочу решить наш личный вопрос, - смотрит на Киру с похотью, - ебаться то будем? – лицо расплывается в мерзкой улыбке.
– Нет, не будем. У меня "женские дни", да и живот очень болит, так что, я не могу позволить себе сексуальные игрища, - снова врет.
– Ну тогда просто пососи мне член, сложно что ли? Я столько денег на тебя потратил, можно и отсосать для приличия, - выдает очередную порцию хамства.
–
– Да мне нахрен эти бабки не нужны. Это просто нитки, за которые я могу дергать, управляя тобой, чтобы вела себя послушно и не выделывалась, - выдает правдиво.
– Аааа, и вот это ты называешь любовью? – спрашивает, глядя в глаза мужчины. – Я не верю, что ты любишь меня, Арман. Любящий мужчина не упрекает тем, что делает для своей женщины с чувством и желанием. Ты меня отталкиваешь своим поведением, - «маска» добродушия начинает сползать.
– Я тебе еще раз говорю, поебать мне на бабки, не веришь? Тащи бумагу, напишу расписку, чтобы спала спокойно. Хочешь? – "на отвали" спрашивает Киру.
– Хочу! – не мешкая выдает женщина, понимая, что это единственный шанс, чтобы как-то списать с себя долги. Ведь Арман угрожал не только расправой, но и судом, в случае, если не вернет ему деньги.
– Ну, тащи бумаженцию, напишу тебе писульку. Мне не сложно, родная. – Убирает ноги со столика.
Кира приносит письменные принадлежности и белоснежный лист бумаги А4.
– Это докажет тебе серьезность моих чувств? – уточняет Арман.
– Докажет, не хочу жить с мужчиной и переживать по поводу того, что он подсчитывает свои траты и ждет момента, когда выставит счет, - отвечает Кира.
– Окей, пишем. Миллион, который давал тебе на дело, тоже дарю. Наблюдай, как я безгранично тебя люблю, курочка, и гордись тем, что я быстро отхожу. Своей женщине я прощу все, но, блядь, если ты меня обманешь, снесу голову не задумываясь, - цедит с улыбкой, но в голосе оттенок злости и агрессии.
– Поняла тебя, - отвечает Кира.
– Давай, пока я соображаю, что писать, ты мне пососешь, видишь ведь как я возбужден. Ты моя женщина, я твой мужчина, что нас останавливает? – с этими словами Арман расстёгивает ширинку и вываливает член.
– Арман, прекрати! Я не собираюсь делать тебе минет, да сколько можно вести себя как хабалье! – переходит на раздраженный тон Кира. Почему ты постоянно грубишь и пытаешься вести себя по отношению ко мне оскорбительно, считаешь это приятно? Мне надоело это поведение, повзрослей уже, что-ли!
– Уххх, люблю когда моя курочка показывает свои коготки, - продолжает гримасничать Арман. – Смотри мне, не порти настроение, а то сейчас быстро передумаю писать расписку, - угрожает Кире.
– Да делай ты что хочешь, мне уже надоел твой шантаж, - заявляет она. – Спрячь свой член, выглядишь как идиот.
– С каких пор тебя не устраивает
Кира смотрит на происходящее опешив и не находит слов, чтобы описать беспредел, который творит Арман в ее квартире. Да уж, видимо, у нее на самом деле что-то со зрением и мозгами, если она позволила себе закрутить роман и заниматься сексом с подобным экземпляром. Почему-то в голове всплыли оскорбительные слова Алисы, и стало еще гаже на душе.
Да, Кире частенько приходилось поступаться со своими интересами или желаниями в жизни, для того, чтобы выживать. Порой, заниматься любовью с мужчинами, которые ей не так уж и нравились, иногда быть любовницей, прогибаться под властных и сильным мира сего, чтобы не остаться в трудное время на мели и растить дочку в достойных условиях. Пока она сама не поднялась, не без помощи таких вот товарищей, жить было не так уж и легко.
Это для Алисы, которой она никогда не жаловалась, все было просто и радужно. Лучшие дни рождения, вещи, образование, игрушки, но, разве она когда-то задумывалась как Кире одной было выживать, без мужской поддержки и сильного плеча? Видимо нет.
Сейчас Алиса упрекает мать в том, что та не додала любви. Но, сидя дома и гладя дочку по головке, она не достигла бы ничего. И, вряд ли бы, дочка, сказала ей спасибо, живи она сейчас не в собственной роскошной квартире, а в хрущевке с тараканами. Все относительно, и претензии дочери обидны.
По поводу Филиппа, Кира даже и не станет оправдываться. Да, она поступила подло, не подумала о дочке, повиновалась лишь своим хочу, однако, сколько можно жить только ради чужих желаний? Сердцу не прикажешь. Можно в чем угодно упрекнуть женщину, но никак не в том, что она плохая мать или не додала любви – это самое больное и нечестное обвинение, по мнению Киры.
– Ты будешь писать расписку или продолжишь корчиться? – задает вопрос равнодушным голосом. Поговорить с Арманом не получается. Он и раньше был с небольшим «приветом», но, в последнее время, совершенно съехал с катушек.
– Буду, я уже сказал, мне не сложно, - Арман взял лист бумаги и начал что-то старательно выводить. Спустя пару минут торжественно заявил, - Все! Готова твоя бумажка, - теперь то можем заняться вещами поинтереснее?
– Нет не можем, - вызывай своих братков и пусть заверят твою писанину у нотариуса, - сообщает Кира приказным тоном, а у самой коленки трясутся от страха. Арман только с виду божий одуванчик, разозли его и узнаешь силу злости и гнева чудовища.
– Ты че, рехнулась? – начинает ржать на всю комнату.
– Не рехнулась, если любишь - сделай это, - спокойным тоном произносит Кира.
Удивительным образом, Арман отдает распоряжение и его прихвостни забирают документ. Мужчина договаривается с кем-то по телефону, чтобы без его присутствия все оформили.
– Да, да, Гарик, я даю добро, да… - повторяет в трубку. Потом заканчивает разговор и смотрит самодовольно на Киру. – И как ты меня теперь отблагодаришь? – сально рассматривает ее с головы до ног.