Мать не одиночка
Шрифт:
— Ой. — прикрыла рот рукой.
Тошно стало от нахлынувших разом чувств, разнообразных до безобразия.
— Не ойкай. Поворачивайся давай бодренько. Некогда мне тут с тобой возиться. Весь день, ничего не евши, а у тебя тут так картошкой жаренной вкусно пахнет, что слюной недолго захлебнуться. — вся неуверенная вежливость Ивана в мгновение сменилась на самоуверенное хамство и панибратство.
Хотела указать ему на это, да только шубка больно прелестная была. Мне такая даже в кредит не светила. Бодренько повернулась,
— Повернись-ка. — тут же велел Иван.
— Ну как? — ушастая улыбка расползлась на моём лице так, что щёки свело.
— Лучше, чем тот подстреленный бобёр. — со смехом признался Иван.
А я уже и Олегович не добавляю. Того гляди Ваней назову. Продажная ты личность Ирочка!
Пожурила себя для виду, сама же к зеркалу бросилась. Шубка…Вот это шубка… Перламутровая и ниже колена. Молодила меня лет на пять, стройнила и придавала статусный вид. А до этого, то, что в кредит было, точно бобёр подстреленный. Старил меня выходит, и глупо я в нем выглядела.
— В качестве извинений. Каюсь, на красный ехал. Видно, чаще на светофор смотреть нужно. — даже не оправдываясь, Иван вполне себе спокойно признал свою вину.
— Спасибо. А вы голодный? Я могу ещё картошки пожарить. — не стала распинаться перед ним особо за шубу.
Дают — бери.
Ему она по карману явно не ударила, а мою шубу он испортил, да и моральный вред немалый мне нанёс. Но и зла держать не могу, картошку предложила на радостях, совершенно не думая, что он же не откажется.
— Давай. — он махом скинул свои боты и пальто, а пристраивая его на вешалку, добавил;
— И давай на ты.
— Хорошо. Руки можно в ванной комнате помыть, а можно на кухне. — он кивнул, прошёл по-простому на кухню.
Я же полюбовалась собой, сняла нехотя шубку и упрятала ценную вещь в шкаф, на самую лучшую вешалку. Предвкушая зависть подруг, пошла довольная на кухню.
— Я тут похозяйничал немного. Ну чтоб ты особо не возилась. Кружочками порежь, я так люблю. — Иван выдал мне тарелку полную начищенной картошки.
Аккуратно, даже глазков в ней не было. Сколько ж я у зеркала крутилась? Мне казалось, что меньше минуты и минута чтоб в шкаф убрать. А тут руководство, с закатанными рукавами, стоит на моей кухне и картошку начищает. Бодренько.
— Я пойду новости гляну пока. А то на твоей кухне нам и не развернуться, только размножаться на такой. — ухмыльнувшись, Иван оставил меня, опешившую на кухне.
На часах как раз было уже ровно десять. Время новостей.
И вот, стою я и нарезаю картошку. Кружочками. Он так любит, видите ли.
Но квартира-то моя. И картошка моя. Режу её опять-таки тоже я, а ещё, мне её и жарить. Тут же перед глазами все его хамство пронеслось, несмотря на извинения, злость взяла. Кружочки быстро стали соломкой, самой тонкой, которую я только могла ножом нарезать. Совсем из головы вылетело,
Но я его не люблю. А вот жареную картошку очень.
Тонкая соломка, быстро зазолотилась. Ещё даже новости не кончились, а я уже подала Ивану тарелку с вилкой.
— Злючка ехидная. — сказал, посмотрев в тарелку, и спросил; — Че коварная, думала я есть не стану? — Иван засмеялся, и не дождавшись моего ответа, принялся есть.
Признаться, не ждала я такой реакции.
— Приятного аппетита. — пожелала ему, чувствуя себя полной дурой.
— Спасибо, чаю мне ещё сделай. Чёрный, без сахара. — велел, не отрываясь от тарелки.
Судя по всему, ему и соломка картофельная неплохо заходит. Аж за ушами трещит. Хотелось треснуть его по этим ушам, но было б совсем странно, пожарить ему картошки и при этом чаю не налить.
Пошла наливать. На этот раз сделала, как просил. Чёрный без сахара. Принесла ему. Кто б сказал мне утром, что так мой день закончится. Что этот тип, будет сидеть на моём диване и уминать картошку, я б наверно умерла со смеху.
— А почему несладкий? — вдруг спросил меня Иван, отхлебнув из кружки напиток.
— Так ты ж сам просил, без сахара. — возразила я.
— Так я думал ты ехидна, всё наоборот делаешь. Сахар неси. — он опять смеялся, но чёрт!
Так заразительно, что и я посмеялась, уходя за сахарницей. Потом, пристроилась в кресле типа новости посмотреть, сама же, украдкой наблюдала за Иваном.
— Вот вредничала, лишний раз на кухню идти пришлось. А сделала бы сразу, как просил, кружочками, и новости бы посмотреть успела. — он взялся поучать меня, когда выпуск новостей закончился.
Мысль о том, что он интересный, сменилась на другую. Он хамло редкое и в этом совсем нет ничего интересного.
— Что в них хорошего? В новостях этих? Разве что прогноз погоды. А так одни неприятности показывают. — проворчала я в ответ, желая, чтоб он поскорей убрался.
— Ну я так и думал. — изрёк многозначительно Иван, и поднялся с дивана, оставив пустую посуду на журнальном столике; — Поеду я. Спасибо за ужин. Завтра жду вас на работе, Ирина. — он прошёл в прихожую, быстренько собрался и отчалил, без прощаний.
Закрыла за ним дверь, а сама подлетела к окну, выключив свет. Машина его стояла у подъезда. Вскоре и он сам, показался, сел в машину и уехал.
Я же, ещё раз надела шубу. На этот раз долго крутилась у зеркала и любовалась скорей собой в этой шубке, чем шубкой на себе, как было с тем бобром подстреленным. Спать улеглась уже за полночь, опять не помыв посуду.
И не спалось мне долго. Всю голову забила дурацкими мечтами. И главное, понимала же, что мечты дурацкие. Иван уж явно не герой моего романа. Но почему бы не помечтать, что герой? Вот и мечтала часа кряду.