Мать сыра земля
Шрифт:
Мы продолжали жить в подвале, и только через полгода, когда нам пришлось оттуда уйти, мы с Бубликом собрали вещи Моргота — их было совсем немного. В том числе записная книжка, которую я храню на память о нем.
— Килька! — голос Моргота выводит меня из полудремы. —
Бублик спит в комнате для гостей, и первое мое желание — немедленно его разбудить. Чтобы он увидел, чтобы он поверил мне. Но Моргот качает головой:
— Не надо. Пусть спит.
— Я думал, ты больше не придешь. Мне казалось, я убил тебя во второй раз, в своей книге.
— Килька, это ерунда. Меня вообще нельзя убить, — он смеется, и я не понимаю, шутит он или говорит серьезно. — Так что ты напрасно волновался. Можешь дополнить трагический финал некоторыми деталями.
— Я не хочу ничего дополнять. У меня была совсем другая задумка. Я хотел все переиначить. Я хотел тебя спасти!
— Килька, тебе же не одиннадцать лет. Ты же не веришь в Деда Мороза, правда? Не переживай. Я не заметил своей смерти, я даже не успел почувствовать боль, хотя ехал и боялся именно боли. Я умер еще до взрыва. Я могу тебе сказать, что никогда в жизни не испытывал такого восторга, ни одна моя гонка не могла сравниться с этой. Машины — где-то там, внизу, как тараканы; и все мигают, и все воют, и в матюгальники орут — нервно орут, боятся, что моя бочка с бензином взорвется прямо щас. Стрелять боятся, на дорогу передо мной выехать боятся. Это здорово, когда такая махина несется на огромной скорости, чувствуешь себя
Я очень боюсь задавать ему этот вопрос и долго подбираю слова. Но мне надо об этом спросить.
— Моргот, скажи мне, если можешь… если хочешь… Скажи, зачем ты приходил ко мне? Чтобы я написал книгу?
— Килька, — Моргот смеется, — за книгу тебе большое спасибо. Я тронут, на полном серьезе, мне это приятно. Но ты же совсем не об этом? Не расстраивайся. Я и без всякой книги могу к тебе иногда заглядывать, просто потрепать языком.
— Ты серьезно?
— А почему нет? — он усмехается и отхлебывает коньяк из широкой рюмки, чего не делал никто из моих ночных посетителей.
От автора
Он заставил меня привязаться к нему. К нему и к его «гостям. Но если кто-то думает, что Килька — сумасшедший, слышащий голоса и преследуемый видениями, то от себя могу добавить: все те, кто приходил к нему по ночам, являлись передо мной так же ясно, как и перед ним. Хотя я не знаю, кем или чем они были на самом деле, у меня нет сомнений в их реальности. И в последний раз, под утро, когда вокруг деревянного коттеджа в скандинавском стиле кружилась метель, покинувший библиотеку фантом вышел на крыльцо и развернул за спиной тяжелые черные крылья.