Мать уродов

де Мопассан Ги

Но вот однажды проезжие балаганщики, услышав про страшного выродка, решили посмотреть его и забрать с собой, если он им подойдет. Он им понравился, и они отсчитали матери пятьсот франков наличными. Сначала она стыдилась и не хотела показывать своего звереныша, но, когда поняла, что

за него можно выручить деньги, что он возбуждает корысть в этих людях, она принялась торговаться, отстаивать каждый грош, расписывая уродство своего ребенка, набивая цену с мужицким упорством.

Она боялась, как бы ее не обошли, и заставила их подписать бумагу. Они обязались сверх договоренной суммы выплачивать ей ежегодно по четыреста франков, как будто взяли это чудовище к себе на службу.

Неожиданный барыш сводил ее с ума, и ею овладело настойчивое желание народить других уродов, чтобы сколотить себе ренту, наподобие буржуа.

Так как она была плодовита, ее затея удалась, и она, по-видимому, научилась придавать разнообразную форму своим уродам, в зависимости от давления, которому подвергала их во время беременности.

Она рожала и длинных и коротких; одни были похожи на крабов, другие – на ящериц. Некоторые умерли; она сильно горевала.

Правосудие пыталось вмешаться, но ничего не удалось доказать. Ее оставили в покое, и она продолжала изготовлять уродов.

В настоящее время их у нее одиннадцать штук – все живехоньки, и приносят они ей на круг пять-шесть тысяч франков ежегодно. Один еще не пристроен, тот самый, которого она не пожелала нам показать. Но она недолго его продержит: все балаганщики знают ее и время от времени наезжают справиться, нет ли у нее чего-нибудь новенького.

Она

даже устраивает торги, когда экземпляр того стоит.

Мой приятель замолчал. Меня мутило от отвращения, во мне кипела ярость, я сожалел, что не задушил эту гадину, когда она была у меня под рукой.

Я спросил:

– Кто же отец?

Он ответил:

– Неизвестно. Он или они обладают некоторой стыдливостью. Он или они прячутся. Быть может, она делит с ними барыши.

Я уже давно забыл об этом случае, но как-то на днях увидел на модном пляже очаровательную, изящную, кокетливую женщину, окруженную почтительными поклонниками.

Я проходил по пляжу под руку с приятелем, врачом этого курорта. Минут десять спустя я заметил няньку с тремя детьми, игравшими на песке.

На земле валялись маленькие костыли; я почувствовал волнение. Тут я заметил, что все три малыша были уродливые, горбатые, искривленные, ужасные.

Доктор сказал мне:

– Вот произведения той прелестной женщины, которую ты только что встретил.

У меня защемило сердце от глубокой жалости к ней и к ее детям. Я воскликнул:

– Ах, бедная мать! Как она еще может смеяться!

Мой друг отвечал:

– Не жалей ее, мой милый. Пожалеть надо несчастных малюток. Таковы результаты стараний сохранить тонкую талию до последнего дня беременности. Эти уродства созданы корсетом. Она прекрасно знает, что рискует жизнью в такой игре. Но ей все нипочем, лишь бы остаться красивой и любимой.

И мне вспомнилась другая женщина, деревенская Чертовка, которая торговала своими уродами.