Материнство

Хети Шейла

Она сразу определила, что он честный и искренний. «Это хорошо. Он любит тебя и хочет о тебе заботиться». Потом дала мне синий бархатный мешочек с камешками и сказала, чтобы я подержала его в руках. «Можешь доверить ему свою жизнь. И он может доверить тебе свою». Когда она сказала, что мы будем вместе, я едва не расплакалась. Такие мужчины на дороге не валяются. Ими не разбрасываются.

По словам гадалки, моя задача в жизни – говорить от имени тех, кто говорить не может; еще она добавила что-то о четырех углах мира и что мою фамилию в замужестве будут помнить, но и девичью не забудут.

У

меня оставался последний вопрос: следует ли мне жить в Торонто, где я чувствую себя дома, или в Нью-Йорке, где ощущаю себя такой свободной? Она подумала и ответила: «Ты останешься в Торонто, пока не закончишь книгу, а потом переедешь сюда».

«А как же Майлз? Вы же сказали, что мы останемся вместе?» Я думала о его работе, о том, что он не может переехать. Гадалка заверила, что Майлз переедет со мной.

Лучшего психочтения у меня еще не было.

* * *

На следующее утро перед тем отлетом я позавтракала с младшим редактором одного интеллектуального журнала. Чтобы попасть в ресторан, пришлось спуститься по короткому лестничному пролету. В темном зале стояли круглые мраморные столы, на которых лежали холщовые салфетки и написанные от руки меню всего с шестью пунктами, и все – совершенство.

Что нужно знать о человеке, чтобы он понравился? До того как редактор завернула в бумажную салфетку остаток тоста с маслом, я не знала, нравится ли она мне. А потом она завернула недоеденный тост в салфетку, и я вдруг ее полюбила. До этого моя собеседница изо всех сил старалась показать себя утонченной и глубокомысленной сотрудницей уважаемого журнала. Представление сорвалось, как только она сделала то, что сделала. Жест показал, что ей не только мало платят, но и то, что ей нравятся тосты. Нравятся даже больше, чем чье-то восхищение.

* * *

Накануне я провела вечер в компании друзей. В разговоре коснулись и темы детей. Высказаться стремились все. Один мужчина, этакий марксист-интеллектуал, твердый сторонник бездетности, привел слова Вальтера Беньямина, справедливо заметившего, что «ненависть и дух самопожертвования питаются скорее образом порабощенных предков, чем идеалом освобождения внуков».

Разговор продолжался еще полчаса, прежде чем подружка марксиста, до того по большей части помалкивавшая, заметила: «Женщина не может просто взять и сказать, что не хочет ребенка. Она должна предложить что-то взамен, какой-то большой план или идею. Лучше, если это будет нечто великое. И еще нужно убедительно показать, какой будет дуга твоей жизни».

Дом

Я вышла из такси с чемоданом и, остановившись перед домом – моя замечательная квартирка находилась на втором этаже очень старого здания с запущенной лужайкой, – ощутила мир, покой и согласие.

От нашего первого совместного года у меня сохранилось такое воспоминание: Майлз стоял у окна в гостиной, смотрел на первый снег, потом повернулся ко мне – я лежала на диване, под одеялом и с книжкой – и поднял четыре пальца. «Четыре времени года, – сказал он, напомнив предсказание моей религиозной кузины, которая заявила как-то, что мы должны прожить вместе четыре времени года, прежде чем решим, будем ли вступать в брак. – Мы вместе четыре времени года».

В соседней комнате гудит пылесос. Майлз его починил несколько минут назад. Пылесос мы купили на

прошлой неделе, и он уже сломался. А вот теперь вроде снова работает.

Только что, войдя в гостиную, я сообщила Майлзу, что на чтениях в Нью-Йорке познакомилась с женщиной, которая мне понравилась и к которой я сразу же прониклась доверием. Мы стояли у стойки бара в полутемном клубе, и она, назвав себя чуточку ведьмой и чуточку экстрасенсом, сказала, что у меня будет вагинальный ребенок и я рожу его по кармическим причинам, а не просто по собственному желанию.

«Если бы какой-то парень в баре сказал, что у меня будет «корвет», – ответил Майлз, – я не стал бы трепаться об этом направо и налево».

Прошлой ночью мне снились плохие сны. Кошмары я вижу с детства и сама не знаю почему. Может быть, они приходят, чтобы как-то уравновесить мою сознательную позицию?

нет

Я просто проклята демоном, как бы случайно?

да

Нужно ли придавать значение снам, понимать так, что они говорят о моей жизни что-то реальное?

нет

То есть они говорят только о демоне?

да

Есть ли смысл обращать внимание на сны, чтобы больше узнать о демоне?

да

Могу ли я сражаться с ним?

да

Есть ли у меня шанс на победу в борьбе с ним?

нет

Сражаюсь ли я с демоном, приносящим кошмары каждую ночь, логически и систематически?

да

Следует ли мне персонифицировать демона, приносящего дурные сны?

да

Следует ли мне сформировать ментальный образ монстра?

нет

Следует ли мне сформировать ментальный образ человеческого существа?

нет

Следует ли мне сформировать ментальный образ духа или энергии?

нет

Следует ли мне сформировать ментальный образ неодушевленного предмета?

да

Тостер?

нет

Нож или фен?

да

И то, и другое?

нет

Нож?

да

Лелуар

Гоген

Я представляю нож – у него черная пластиковая рукоятка. Но интереснее вообразить нож с деревянной рукояткой. Складной?

нет.

Ладно, пусть будет похож на тот, что в кухонном ящике. Это демон, приносящий дурные сны. Мне принести его на стол?