Матфей. Мытарь
Шрифт:
— Это не так! — я чувствую, что на глаза наворачиваются слезы. — Раньше… да, наверное. А теперь мне от этого только неприятности! Я не хочу быть красивой!!!
— Ну, успокойся, успокойся… — старик ласково касается моих волос рукой. — Меня достаточно только попросить.
Лёха. 25 лет. Электромонтер 5 разряда.
— Вот гады, а?! Как у себя дома! Еще трахаться бы при всех начали!
Я оборачиваюсь, чуть не выронив бутылку. Как он подошел так неслышно? Ну да не страшно — это же свой! В таком же, как у меня, камуфляже, лицо смутно знакомое — похож на актера из кино про шоферов-дальнобойщиков. Располагающее такое, простое русское лицо. И руки — сразу видно, привык работать руками. Как же… черт… совсем вылетело из головы как его зовут! Вот позорище! Надо завязывать с бухлом…
— Матвей. — он угадывает мои затруднения. — Да не парься, мы на собрании «Русского Меча» встречались, но не познакомились.
— Лёха. — я отвечаю на пожатие. Протягиваю «Балтику» — Будешь?
— Нет. — Его взгляд становится суровым. Совсем как у Ярополка. — Не время сейчас пить. Ты не понимаешь разве, это же они нас спаивают!
Он кивает в сторону «сладкой парочки». Я чувствую, что краснею.
— Но что я могу? — и сам понимаю, как жалко звучат мои слова. — Противно на все это глядеть — сил нет! Но что я один могу? Да пусть и не один. Вот мы едем на собрание, нас там много будет, будем много говорить… Потом разойдемся и все. А пора уже не говорить, пора морды бить! Эх, сильного вожака нет!
— Сильный вожак… — Матвей бросает на меня острый взгляд. — Сейчас у людей есть свобода, при сильном вожаке ее будет меньше. Или совсем не будет.
— Свобода? И где она у меня? Это у них вот свобода. — Я с отвращением смотрю на парочку. — А мне — она мне не нужна.
— Меня достаточно только попросить. — улыбается Матвей. Он подталкивает меня к пижону: — Пойдем, покажем кто здесь хозяин.
Олег. 30 лет. Коммерческий директор.
Гоблин в армейском прикиде — то ли охранник, то ли просто нет бабла на приличные шмотки — некоторое время поедавший нас с девочкой мутным взглядом, отлепился от перил и заковылял в мою сторону. Начинается… и ментов, как назло, не видно…
— Ты… — по пустому серому лицу отчетливо видна судорожная работа невеликого ума. — Закурить дай.
— Не курю, — даже если бы не забыл на даче сигареты. С такими лучше не поддерживать разговор — прилипнет, не отвяжешься.
— Ну, хоть пьешь? На! — в протянутой руке полупустая бутылка пива. На горлышке отчетливо видны остатки слюны. Меня передергивает.
— Не хочу, спасибо.
— Брезгуешь? Что, сука, не уважаешь?
«— Какая пошлость…» — успеваю подумать я, прежде чем провалиться во тьму.
Айшат. 18 лет. Студентка.
Когда мелкий парень нетвердой, но целеустремленной походкой подошел к нам, я сразу почувствовала плохое. Он попросил закурить, но ясно было, что ему вовсе не нужны сигареты. Мужчина, клеивший меня, тоже испугался, но пытался не подать виду. Что он ответил, я не расслышала, но это и не важно — парень в камуфляже уже все заранее решил для себя, и любые ответы ничего не изменили бы. Он ударил мужчину в лицо так сильно, что бутылка разбилась, и тут же последовал еще один удар — острыми осколками в горло. Мужчина упал на колени, медленно завалился на спину, и вокруг его головы невероятно быстро растеклось темно-алое. Так страшно мне еще ни разу не было. Я не смогла даже закричать, когда убийца повернулся ко мне, сжимая окровавленное стекло.
Лёха. 25 лет. Электромонтер 5 разряда.
— Ну что, сучка, что же ты не убежала?
Такого кайфа не словишь ни от бухла, ни от ебли, ни от травки. Я чувствовал себя богом — не меньше. Эта маленькая черномазая дрянь раньше и не посмотрела бы на меня. Попробуй я к ней подкатить на дискотеке — облила бы презрением, отшила бы парой фраз, как они умеют, так что потом от стыда в туалете блюешь. Ну, где же твой острый язык? В жопу втянуло?
Как я ненавижу твою гладкую кожу, которой мне никогда не коснуться, твои губы… губы, которые целовать таким, как я, не придется никогда, глаза, испуганные, остекленевшие, но все равно — господи, какие же у тебя глаза!!! Ненавижу!!!
— Сучка!!! — я ударил ее «розочкой» в лицо, повалил на снег и стал пинать, я хотел услышать как она закричит, но она почему-то молчала. Она даже не стонала — от страха, наверное. Я наступил ей на лицо, чувствуя, как хрустнул под каблуком нос… Теперь ты моя, только моя и уже ничьей не будешь, теперь мужики будут смотреть на тебя только с жалостью!
Матфей. Мытарь.
Я открыл глаза и отошел на другую сторону платформы. Впрочем, в образовавшейся суматохе на меня и без того не обращали внимания.
Подошла электричка. Я вошел в вагон. Мне ведь все равно, куда ехать, а здесь я уже собрал свою дань — жизнь Олега, красоту Айшат, свободу Лёхи. Не побрезговал жалкими остатками человечности прибежавших милиционеров, ломавших дубинками ребра Лёхи, прибрал наивную веру в добро какой-то девочки, наблюдавшей все с самого начала.
Да, это был богатый улов. Не экстраординарный, нет, но — богатый.
Я нашел свободное место и окинул взглядом попутчиков. Два угрюмых парня читали одинаковые газеты. Бабулька с тележкой дремала, спрятав лицо в пушистый шарф. Напротив меня девушка лет шестнадцати с невероятной прической на голове, в кожаных штанах и кожаной куртке с избытком заклепок, сердито таращилась в окно. Я закрыл глаза.
«Как они меня достали! Я уже не ребенок! Хватит за мной следить! Что хочу, то и буду делать! У всех родители — как родители, одной мне «повезло» — ничего не скажешь! Как бы избавиться от них…»
— Привет! — я улыбнулся и дружески подмигнул ей.
— Привет! Чего надо? — ответила грубо, но в глазах интерес. Она видит перед собой то, что хочет — высокого мускулистого парня в косухе, кожаных брюках и крутых ньюроках. Лицо кажется ей незнакомым… или знакомым? Длинные прямые волосы мешают толком разглядеть. Да и наплевать, если незнакомый — с таким и познакомиться не грех.
— Матвей. Меня зовут Матвей. Я мытарь. — Девушка недоуменно смотрит на меня. Да, современные дети бывают угнетающе невежественны…
— Не беспокойся. Я — добрый мытарь, забираю у людей только то, что они сами готовы отдать. Достаточно только попросить.
«Сказки безумного дервиша», Москва. 2006 г.