Матиас Шандор. Пятнадцатилетний капитан
Шрифт:
Пескад переждал несколько минут, прежде чем покинуть своё убежище. В «скифе» становилось всё темнее, и гул голосов переходил в неясное бормотание. Очевидно, в этот час слуги Сиди Хазама отправлялись на покой. Ещё немного, и можно будет что-нибудь предпринять, ведь в доме наступит полная тишина, даже если и не погаснет последний луч света. Так оно и случилось.
Пескад скользнул вниз по колонне, пробрался ползком по плиточному полу галереи, миновал «скифу», обогнул внутренний двор и очутился перед дверью той комнаты, из которой вышла Намир.
Отважный юноша приоткрыл дверь, которая оказалась незапертой, и при свете арабской лампы с матовым стеклом быстро оглядел комнату.
Стены, обтянутые шёлком, несколько табуретов в мавританском стиле, груды подушек по углам, два ковра на мозаичном полу, низкий стол с остатками трапезы и в глубине комнаты диван, покрытый шерстяной тканью, — вот что увидел сначала Пескад.
Он вошёл и затворил за собою дверь.
На диване лежала женщина, прикрытая одним из тех бурнусов, в которые арабы закутываются с ног до головы. По-видимому, она дремала.
Это была Сава Шандор.
Пескад без труда узнал девушку, которую не раз видел в Рагузе. Но как она изменилась! Сава показалась ему такой же бледной, как в ту минуту, когда её свадебная карета повстречалась с погребальными дрогами Петера Батори. Поза девушки, грустное выражение её лица, болезненное забытье — всё говорило о том, как много она выстрадала.
Нельзя было терять ни секунды!
В самом деле, если Намир не заперла дверь на ключ, значит она скоро вернётся. Марокканка, наверно, день и ночь сторожит свою пленницу. Но даже если бы Саве удалось выбраться из комнаты, она не могла бы бежать без посторонней помощи. Дом Сиди Хазама был для неё настоящей тюрьмой!
Пескад наклонился над диваном и, вглядевшись в лицо девушки, был поражён её сходством с доктором Антекиртом!
Сава открыла глаза.
Увидев незнакомца, который стоял перед ней в пёстром костюме акробата, приложив палец к губам, и взглядом умолял её молчать, девушка была скорее удивлена, чем испугана. Она вскочила с дивана, но всё же не закричала.
— Тише! — прошептал Пескад. — Не бойтесь меня!… Я пришёл вас спасти. Возле дома вас ждут друзья, они готовы пожертвовать жизнью, чтобы вырвать вас из рук Саркани!… Петер Батори жив…
— Петер… жив? — воскликнула Сава, прижимая руки к сердцу.
— Прочтите!
И Пескад протянул девушке записку, на которой стояло всего несколько слов:
«Сава, доверьтесь тому, кто рискнул жизнью, чтобы добраться до вас!… Я жив!… Я здесь!…
Петер Батори».
Петер жив!… Он там, за стенами этого дома! Каким чудом всё это случилось?… Неважно… Сава узнает это потом!… Главное, Петер здесь!
— Бежим… — сказала она.
— Да, бежим, — ответил Пескад, — но надо всё обдумать! Один вопрос: ночует ли Намир в этой комнате?
— Нет, — ответила Сава.
— А когда она уходит, запирает ли дверь на ключ?
— Да!
— Значит, она вернётся?
— Да!… Бежим!
— Сию минуту.
Пескад соображал: прежде всего надо будет взобраться по лестнице минарета, потом выйти на плоскую кровлю, а там с помощью каната, привязанного к зубчатой стене, легко будет спуститься на землю.
— Идём! — прошептал Пескад, хватая девушку за руку.
Он уже собирался открыть дверь комнаты, когда послышались шаги, гулко отдававшиеся по каменным плитам галереи, и чей-то властный голос произнёс несколько слов. Пескад узнал голос Саркани и остановился на пороге.
— Это он!… он!… — прошептала девушка. — Если он найдёт вас здесь, вы погибли!…
— Ну нет, ему меня не найти! — ответил Пескад.
И ловкий малый, растянувшись на полу, привычным движением завернулся в один из ковров — этот номер он часто показывал на сцене ярмарочных балаганов — и откатился в самый тёмный угол комнаты.
В этот миг дверь отворилась, и в комнату вошли Саркани и Намир.
Сава уже лежала на диване. Зачем Саркани пришёл к ней в такой поздний час? Не для того ли, чтобы сломить её сопротивление какими-нибудь новыми доводами?… Но Саву теперь ничто не сломит! Она знает, что Петер жив и ждёт её на воле!
Сквозь ковёр Пескад ничего не видел, зато слышал каждое слово.
— Сава, — сказал Саркани, — завтра утром мы уедем отсюда в другое место. Но до отъезда я хочу получить от вас согласие на брак и немедленно совершить церемонию. Всё готово, и сию же минуту мы с вами…
— Этому никогда не бывать! — холодно и решительно проговорила девушка.
— Сава, — продолжал Саркани, словно не слыша её слов, — в наших общих интересах вы должны добровольно дать согласие на брак, поймите же, это необходимо в наших общих интересах!…
— У нас с вами нет и не может быть общих интересов!
— Берегитесь!… Разрешите вам напомнить, что вы дали мне это согласие в Рагузе.
— На то были причины, которых теперь нет!
— Выслушайте меня, Сава, — продолжал Саркани, стараясь говорить спокойно, хотя в голосе его звучало крайнее раздражение, — в последний раз прошу вас дать мне согласие…
— Я всегда буду отказывать вам, пока у меня ещё есть силы.
— Так у вас их скоро не будет! — воскликнул Саркани. — Не доводите меня до крайности! Да, Намир сумеет сломить ваше сопротивление, если это потребуется! Вы слишком злоупотребляете своей властью надо мной! Не упрямьтесь, Сава! Имам здесь, он готов освятить наш брак по обычаям этой страны — моей родины!… Следуйте за мной!
Саркани приблизился к молодой девушке, но Сава вскочила с места и отбежала в глубину комнаты с криком:
— Негодяй!
— Идёмте!… Идёмте же, — повторял Саркани, уже не владея собой.
— Никогда!
— Ах так!… Ну, берегитесь!
И Саркани, схватив девушку за руку, хотел вместе с Намир увлечь её в «скифу», где их уже ждали Сиди Хазам и имам.
— На помощь!… На помощь!… — закричала Сава. — Ко мне, Петер Батори!
— Петер Батори?! — насмешливо спросил Саркани. — Ты вздумала звать мертвеца!