Мауи и Пеле держащие мир
Шрифт:
…От воспоминаний Рут отвлек возмущенный голос Ормра.
— Эй, ты что, вообще затормозила? Давай, прикуривай, все общество ждет очереди!
— Блин, — буркнула она, щелкнула зажигалкой, прикурила, слегка затянулась травяным дымком, и передала самокрутку брату, с напутствием, — ты это аккуратнее, не чихни на общую дудку, понял?
— Не учи меня жить, поняла? — отреагировал он, затянулся, и передал самокрутку Иаои, сидевшей рядом. И пошла карусель дальше. Трава была правильная, легкая, только для прикола, без всякого выноса мозга. Через четверть часа, тинэйджеры весело хихикали, наблюдая, как одинокий альбатрос, покачивая крыльями, набирает высоту, используя нагретый воздушный поток, формирующийся над маленьким островком. А чуть позже появилась лодка — «зодиак», двигавшаяся от
Вытащив «зодиак» на берег, он обменялся с компанией приветственными жестами и, приблизившись, положил на середину общей циновки увесистый пластиковый пакет.
— Hei foa, я принес шоколадное мороженое. Это подарок.
— Aloha oe, — ответила Иаои, пружинисто поднялась ему навстречу, протянула руку и положила свою изящную ладошку ему на левую сторону груди. Ей нравилось играть полудикую туземку, немного эпатируя мужчин европейского происхождения такими жестами дружбы.
— Aloha oe, — ответил Улат и, слегка помедлив, выполнил симметричный жест, положив ладонь на левую грудь юной полинезийки. Девушка была одета только в набедренную повязку, и его жест по европейским меркам выглядел сексуально-нескромным. В этом заключался любимый прикол Иаои.
— Шоколадное мороженое, это хорошо! — объявила Утахе, и без церемоний вытащила из пакета широкий цилиндрический термос.
Улат Вук (он же — Махно) не учился вести религиозно-политическую агитацию, так что сейчас слабо представлял себе, с чего начинать беседу с этой молодежной командой на берегу крошечного островка, около совсем игрушечной полинезийской деревни. У него существовал четкий план только на два стартовых шага:
Первый: подарить три фунта мороженого.
Второй: попросить рассказать о местных обычаях.
Сейчас можно было переходить ко второму шагу.
— Знаете, — сказал Махно, — мы тут люди новые, из другой части мира, и мы бы хотели больше узнать о ваших обычаях, чтобы… Ну, в общем, чтобы дружить.
— Обычаи… — произнесла Рут, широко взмахнув руками, — …Это очень много всего. Ты спрашивай прямо про то, что тебе интересно. Никаких обид. Скажешь что-то смешное — посмеемся вместе. Спросишь про что-то сложное — подумаем вместе.
Адресовав гостю это предложение, грубо стилизованное под дикарский примитив, Рут попробовала (как учил папа Глип) посмотреть на себя глазами собеседника. Во-первых, собеседник видит ее, как индивида-представителя наблюдаемой микро-группы (На этом пункте размышления Рут мысленно надулась от гордости, что, несмотря на некоторое количество травяной эйфории в голове, вспомнила эту фразу из учебника психологии). Значит, надо определить, как собеседник видит всю микро-группу. Прикол: он пока не сообразил, что перед ним люди из разных этносов: четверо маори-полинезийцев и трое американских креолов (а точнее — выходцев из Флориды). Он, конечно, заметил, что у четверых есть кое-какие «азиатские» черты, а у троих нет, но не придал этому особого значения на фоне общих черт. Одинаково смуглая кожа. Одинаковая стрижка (грива, не достигающая по высоте классического «ирокеза», но вполне панковская). Одинаково-минимальная одежда (просто, шорты с кучей карманов, и только у Иаои — набедренная повязка — lava-lava, с древним орнаментом: черно-бело-красная «волна маори»). Гостю кажется, что все они из натурального туземного племени, лишь слегка подвергшегося европейскому влиянию по культуре (отсюда — шорты) и по крови (отсюда — креольские биологические черты у троих из семи респондентов)… В этот миг гость задал вопрос, триумфально подтвердивший последнюю по счету догадку Рут Малколм.
— Я слышал, — сказал он, — что у вашего народа есть табу, запреты на некоторые вещи.
— Tapu? — переспросил Темао.
— Наверное, да, — Улат Вук Махно кивнул, — у меня акцент не здешний.
— Tapu, — продолжил молодой маори, — это значит «рубить» или «ломать», а иногда так говорят про чей-то беспредел. У всех нормальных людей беспредел под запретом.
— Темао, — вмешалась Иаои, — ты слышал: Улат хочет узнать не просто про наши законы, которые просты и понятны, а про обычаи. Про Ronga-ronga-te-Inu-o-Tanu, записанные на камнях Marai-roa, на острове Раитаеа. Про Paruu-i-hoe — древний Закон весла канаков. Я думаю, что Улат хочет услышать про Ariki-roa Mauna-Oro, который привел предков из страны Uta-Ru-Hiva сюда, в Hawaii-ka, следуя знакам Мауи и Пеле, держащих мир. Я, конечно, могу ошибаться. Может быть, Улат хочет узнать про что-то другое.
— Это то, что иногда называют мифами Tiki? — уточнил гость.
— Да, Улат, — полинезийка кивнула, — это то, что иногда называют мифами Tiki.
— Замечательно! — обрадовался он, — Я хотел бы узнать именно про это.
— Тогда слушай, я рассказываю. От начала времен было только непонятное ничего, где содержался весь мир, но это было невидно. Мир родился только после того, как ничего разделилось на две части, женскую — Inu, и мужскую — Tanu.
…Рут Малколм подняла взгляд к выцветшему полуденному небу, и подумала: «Ну, этот дядька реально влип. Сейчас Иаои ему загрузит мозг по самую макушку». А 17-летнюю маори уже несло по извилистой гоночной трассе мифологии Tiki. Рассказав о рождении богини Пеле и бога Мауи — двоих, держащих мир, об их сестре Паоро — Фортуне, и об их потомках: младших богах и драконах, Иаои добралась до истории ariki-roa Мауна-Оро — объединителя Гавайики, и его спутников.
Гость (Улат Вук) слушал ее крайне внимательно, а Рут Малколм, вообще-то уставшая за ночную смену с работой по обеспечению транзита грузов, и к тому же, находящаяся под легким воздействием «травки», слушала в пол-уха. И все же, мифы, излагаемые в стиле «скальд», влияли на сознание юной креолки, и порождали поток эпических образов.
Вот Мауи и Пеле, еще совсем юные, взявшись за руки, легко бегут по волнам океана.
Вот крошки-звезды, дети Мауи и Пеле, прячутся под пальмой от палящих лучей солнца.
Вот Мауна-Оро в стране Uta-Ru-Hiva подбирает себе товарищей для великого похода.
Вот корабль Tiki-proa, поймав ветер, идет к далекому Острову Двойной Радуги (Таити).
Вот появляется волшебная черепаха с письменами на панцире — законом Paruu-i-hoe.
В какой-то момент Рут Малколм задремала, и успела увидеть во сне идущий корабль с командой героев: крепких полуголых мужчин, у каждого из которых есть свое оружие-атрибут. У первого — копье с наконечником, как зуб акулы. У второго — боевой топор с лезвием в виде клюва. У третьего — меч с двойным лезвием, похожий на хвост кита. У четвертого — праща в виде щупальца спрута. А у самого Мауна-Оро — боевой диск, что может служить и щитом, и лезвием, и метательным снарядом. И подходят они прямо к заливу, что между Таити-Нуи и Таити-Ити. А там, само собой, уже собрались девушки, предметно интересующиеся качествами гостей в сфере секса. Ясно, что надежды этих девушек обоснованы: у спутников Мауна-Оро с этим делом все очень-очень…
Но, чуть позже, смена звукового фона выдернула 18-летнюю креолку в реальный мир. Оказывается, Иаои уже завершила свое повествование, и теперь рассказывал Улат.
— …Джо-Джим говорил простые слова, которые близки и понятны многим свободным и деятельным людям. Он не учил чему-то особенному, а помогал понять то, что люди, на самом деле, знают сами. Что погоня за богатством делает людей несчастными. Что для человека важнее отношения с окружающими людьми, а не игры с деньгами и товарами, подменяющие настоящую жизнь. Что огромные города, в которых люди разобщены, и отравлены взаимным недоверием в физически и этически нездоровой среде, это очень большая ошибка. Что труд на конвейере отупляет, поскольку человек не создает вещь, а выполняет раз за разом одну и ту же мелкую процедуру. Что радость приносит работа, в которой человек создает полезные вещи, как в эру мастеров-ремесленников. Джо-Джим призывал шагнуть назад, к природе, а потом идти вперед более счастливым путем, чем урбанизация, глобальная стандартизация, и психическая роботизация людей.