Маверик
Шрифт:
Этот портовый город является ещё одним доказательством того, что человечество способно выжить и адаптироваться к любой угрозе. Возможно, не новая глава в истории нашей цивилизации, но её абзац.
— Долго ещё будешь кота за это самое тянуть? — вежливо спрашиваю я нашего провожатого.
— Хочу, чтобы ты поглядел, как мы тут живём и понял, что на кону. Не кипятись, Егор, почти дошли уже.
Дорога витками спускается вниз, пролегая возле не то бара, не то кафешки. Выцветшая вывеска изображает рыбину, кажется,
Её дверь распахивается и оттуда, покачиваясь, выходит изрядно поддатый клиент. Он взгляда не цепляет, а вот внутри, в тускло освещённой комнате, где воздух пропитан запахом пива и пота, группа людей горбится над столом. Один, поседевший шатен, произносит с дрожью в голосе:
—…Как сзади кричит Валера. У меня сердце в пятки ушло. Оглядываюсь, а там эти зубастая поебень ему в глотку вцепилась и тянет за борт!
Договорив, он делает глоток из массивной кружки. Другой мужик с рябой мордой усмехается и возражает:
— Ты думаешь, вам там плохо пришлось? Мой кент со всей группой пропал. С концами. Пошли на задание и никто не вернулся. Мы все тут пытаемся выжить. Не дави на жалость, х-херой сраный!
Через несколько минут проходим сквозь городскую площадь. Её центральная часть отмечена прочным флагштоком, на котором развевается флаг Российской Империи. Вокруг него расположились импровизированные прилавки и столы, где демонстрируют множество товаров: от найденных безделушек и поделок ручной работы до свежих туш монстров со снятой шкурой. Здесь цветёт и пахнет торговля, в целом, и бартер, в частности.
Немолодая женщина, чья красота ещё не до конца увяла, смотрит на тесак на длинной рукояти родом точно из Магазина и спрашивает:
— Сколько за него?
Продавец щурится, оценивая её, и отвечает:
— Недёшево. Времена тяжёлые, сама понимаешь, но если в карманах пусто, как-нибудь договоримся.
Он усмехается и проводит языком по зубам.
Заметив эту сцену, Сусанин поворачивает и целеустремлённо топает в сторону лотка. Продавец же резко теряет торговый настрой и начинает спешно собирать в рюкзак разложенные товары. За этим занятием его и застигает рёв Кваза:
— Ульянов, сучий потрох! Я сколько раз тебе говорил, замечу на спекуляции экипировкой, отправлю в маяке подвалы чистить!
— Начальник!! — торговца аж передёргивает. — Не губи! Я просто помочь хотел! Людишкам помочь!
Женщина подаётся назад, растерянно хлопая глазами на всё происходящее. А Иван одним резким рывком сокращает расстояние до палатки, хватает неудавшегося коммерсанта за шею пониже затылка и вбивает того лицом в прилавок. Жалобно трещит доска, верещит раненый, только мой отряд сохраняет молчание. Тут и без нас гвалта хватает.
Сусанин тем временем выхватывает нож из неприметного отсека в броне и вгоняет его в прилавок у самого носа Ульянова.
— Если ты, падаль, ещё раз в моём городе попытаешься вещички из Магазина продать втридорога, на маяк ты не попадёшь. О нет.
Продавец нервно сглатывает. Иван продолжает:
— Ты пойдёшь прямиком на дно на прикормку рыбе с выпущенными кишками. Усёк?
— Ага, — часто моргает Ульянов. — Понял. Всё понял.
— Точно?
— Сто процентов!
— Тогда п-шёл вон.
Напоследок Сусанин придаёт коммерсанту ускорение толчком и тот летит на заметённый снегом асфальт. Сам же Квазар вытаскивает из рюкзака барыги тесак и вручает женщине, добавив напоследок:
— В Магазине всё то же самое. Там смотри.
— За доступ платить надо, — вздыхает она. — Спасибо, мил человек!
— Как у вас интересно, — говорю я, когда провожатый вновь занимает своё место бок о бок со мной. — И много таких умников?
— Хватает, — односложно отвечает он.
Мы почти вышли на набережную, она уже виднеется через несколько улиц, когда замечаю любопытную картину. Один из участков освобождён от любых построек, расчищен и распахан. Что-то вроде грядок, где кверху задом сейчас возятся люди.
Группа усталых жителей занята делом, по их лицам течёт пот даже в эту холодину. Одна из них, пенсионерка, делает паузу, вытирает лоб и бормочет:
— Надеюсь, этого хватит, чтобы накормить всех нас. Мы не можем снова голодать.
Девушка помоложе, выкапывающая яму для саженца, отвечает:
— Нужно выжать из участка всё, тогда еды хватит на всех. В конце концов, нельзя вечно полагаться на охотничьи трофеи. Да и уловы… Слышала, что экипаж Розы вчера потерял двоих?
С интересом смотрю в этот момент на Ивана, но его лицо непроницаемо. Ещё две минуты, и мы ступаем по набережной, обдуваемые сильным морским ветром.
По левую руку находится порт с причалом, где моряки выгружают рыбу. Обилие судов, замеченное сверху, на практике оказывается не таким уже многочисленным. Их тут полно, безусловно, но в рабочем состоянии я вижу только три: Улыбку Розы, Счастливую Девятку и Гордость Ново-Симбирска. Вероятно, прямо сейчас ещё несколько находятся на рейсе, но вряд ли их там больше двух-трёх.
По мере удаления от порта район становится всё менее людным, а маяк, стоящий на удалении, приближается с каждым шагом. Он возвышается на скалистом побережье, как настоящая крепость.
Маяк отстроен из массивных бетонных блоков, устойчиво вставших против штормовых ветров и бушующих волн. Его вершин украшена яркой красной краской, которая отчётливо выделяется на фоне серого неба и взбаламученного моря.
— Вот он, — с кислой мордой выплёвывает Иван. — Северный Страж. Наша вечная головная боль.