Май месяц в Петербурге
Шрифт:
Графиня вернулась к шести часам. Последнею ее гостьей была княгиня Перская, приятельница графини. Она приехала к последней обедать и жаловалась ей, что "измучилась совсем, делая визиты".
– Представь, я нынче сделала двадцать два визита... это ужас!
– с неподдельным ужасом говорила она. Графиня с состраданием покачивала головой.
– Осталось еще визитов тридцать!
– со вздохом добавила она.
– Зачем ты их делаешь, эти визиты?
– спросила графиня.- Ты бы, как я, вовсе не ездила!
– Нельзя, нельзя!
– строго
– Если делать по-твоему не соберешь у себя на бале всех маменек и тетушек! Вот ты узнаешь, когда будешь вывозить свою Nadine! Хорошо еще, что сегодня в четырнадцати домах не было хозяек у себя, я оставила карточки, а в восьми домах приняли - надо было тащиться на лестницу!
– со вздохом прибавила она.
– Да... я и забыла сказать тебе: представь себе, я видела во сне - гроб! Что бы это значило? вдруг спросила она. На это графиня только улыбнулась и покачала головой. Вскоре приехал ее обыкновенный гость, - высокий, лет шестидесяти, мужчина, в белом батистовом жабо, в черном фраке, с прозрачными ногтями, накрахмаленный, державший себя прямо, как палка. Он был ежедневным посетителем и являлся неизменно к обеду.
Когда-то он был неравнодушен к графине, в ее девичестве, но, как у него было каких-то триста, а у графа, тогда еще подполковника, тысячи три душ, то он скромно уклонился от сватовства, предоставив первому искать руки его предмета, асам остался вечным обожателем графини.
К обеду же приехал к генералу еще какой-то статский, весь в звездах, потом явились дети, и все сели за стол.
В то же утро, часа в два, приехал к Чиханову старинный его приятель, богатый князь Копылин. Муж и жена Чихановы встретили его в комнатах получше.
– Eh bien, mes enfants, как поживаете?
– сказал князь, обращаясь к мужу и жене и пожимая им руки.
– Нельзя сказать, чтобы хорошо, князь!
– сказал Чиханов.- Сидим без денег и на Антониевой пище.
– Как так, "без денег и на Антониевой пище"? Что это значит?
– Так, князь: ведь я у вас просил денег, потому что... мы едим печенку с огурцами, приходится так...
– Sauce madиre?
– спросил с некоторым вниманием князь.
– Вы смешиваете печенку с почкой: это две вещи разные!
– сказала Чиханова.
– Печенка, печенка!
– повторял князь.
– Qu'est ce que c'est que зa?
– Печенка c'est la foie, а почка c'est le rognon.
– А, теперь понимаю!
– сказал князь. В это время лакей отворил дверь в другую комнату, где накрыт был стол на три куверта,
– Это только для вас, князь, и при вас мы позволяем себе такую роскошь!
– сказал Чиханов и просил князя принять от них завтрак.
Он велел выставить ряд закусок и вин, за которыми посылал в лавки дворника, уговорил чьего-то повара сделать бифштекс, - словом, все устроили, как принято в хороших домах.
– Неужели вы едите печенку?
– прибавил князь, почти с отвращением. Чиханов комически вздохнул.
– Что делать! Денег, нет, чтоб есть, как порядочные люди едят, -сказал, опустив глаза, Чиханов.
Жена его в это время перебирала концы своей шали. Князь посмотрел на них обоих как бы с состраданием, достал со вздохом из кармана своего бумажник, отсчитал пять сотенных бумажек и отдал их Чиханову.
– Вот вам, на первый раз довольно!
– сказал он. Потом все принялись за завтрак. Чиханов говорил, рассказывал анекдоты, делал удачные карикатуры общих знакомых. И все трое смеялись, завтракали, пили вино, как ни в чем не бывало.
Посидев еще немного, поговорив с Чихановым, князь пожал им обоим руки и уехал.
Чихановы точно ожили. Он энергически потряс сотенными бумажками; одну отдал жене, а остальные спрятал в карман.
– Ну, теперь недели на две разжились! Вот сто рублей тебе, а остальные мне!
Он захохотал. И с этими словами разошлись в разные стороны.
Он не зашел к Ивану Ивановичу отдать долг за квартиру, а тихо проскользнул поспешно мимо него, выкупил у портного свое платье, потом достал себе билет в театр, в первых рядах, потом пообедал во французском ресторане, вовсе не печенкой, а как следует: пятью блюдами, с бутылкой доброго вина. Так прошел у него второй и следующие дни.
А она, жена его, заехав в Гостиный двор и к портнихе-француженке, оделась скромно, но прилично, в черном платье, с подвязанной щекой, будто от зубной боли, и поехала к знакомым богатым барыням клянчить на бедность, и добыла в свою очередь рублей двести.
Когда-то Чиханов служил в военной и гражданской службе, вертелся в большом свете, жил долгами, но был всегда франтовски одет, принят в лучших салонах. Его называли "cidevant jeune homme", "ловким малым", а кое-где и "пустым человеком". Но ему дела ни до чего не было, он хлопотал только о том, как бы прожить весело день. Жена его была как-то в тени я жила своей особенной жизнью.
К обеду сходятся обыкновенно все - все и у графа сошлись. Граф-генерал, графиня, дети их, тоже и гости сели за стол.
Важный чиновник Вальнев, на другой стороне, приехал из своего присутствия, пообедал, лег спать. Живущие над ним девицы давно отобедали и ушли куда-то в гости. Опять купец Гвоздев проводил их с крыльца своего магазина, с поклоном и с улыбкой восторга глядя им вслед.
Генерал-граф прислал "просить", так выразился человек, а граф велел попросту позвать к себе управляющего домом.
– Любезный Иван Иванович!
– сказал он по-своему ласково, но выходило это не ласково.
– Садись, садись здесь.
Он показал ему стул. Он говорил ему то "вы", то "ты" и не знал, как с ним обращаться. Этот Иван Иванович был только титулярный советник и не любил соваться вперед своим знанием и образованием.
– Вот что, - сказал граф, - у меня на кухне лишний повар, - мне сегодня только об этом сказали, - нельзя ли его пристроить?
– Отчего же, можно!
– подумав, с неизменной улыбкой отозвался Хохлов.
– Место готово, хоть сейчас!