Маячок моеи? души
Шрифт:
Глава 11. Единственное, за что ты должен переживать – это семья. А остальное, пусть само за себя переживает.
Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя.
Мне бы вьюгу, чтоб убаюкала.
Мне бы звезды, чтоб осветить твой путь.
Мне б увидеть сон твой когда-нибудь.
Баю-баю-бай..
Ветер, ветер, улетай…
И, до самого утра…
Я останусь ждать тебя.
Голос…
Такой нежный, такой родной…
Так пела
Мне бы небо черное показать.
Мне бы волны, чтобы тебя укачать.
Мне бы колыбельную тишины.
Точно корабли проплывают сны.
Баю-баю-бай..
Ветер, ветер, улетай…
И до самого утра…
Я останусь ждать тебя
Мама…
Именно ее голос сейчас заставлял меня тянуться к ней, выплывать из марева яркого пламени, который до сих пор терзал мою душу и плоть.
С каждый ее словом, новой нотой, боль нехотя отступала, оставляя после себя лишь зудящее чувство тления под кожей.
– Ана, девочка моя, ты как? – видимо, мама заметила, как я попыталась открыть глаза и сразу среагировала. – Сейчас, мой цветочек, потерпи немного, – вновь услышала я, и почувствовала как она, подносит к моим губам стакан с жидкостью.
– Пей, маленькими глоточками, – мягко скомандовала она, а я, почувствовав влагу, старалась не захлебнуться, только сейчас поняв, как сухо у меня во рту и как дико хочется пить.
– Легче, милая, легче, – уговоривала мама, нежно гладя другой рукой по голове.
Когда бокал опустел, я наконец смогла разлепить глаза. Сначала, образ Оливии расплывался, было ощущение жжения и песка в глазах, и только спустя некоторое время, я смогла рассмотреть маму и комнату, в которой я находилась.
Просторные аппартаменты выдержаны в темных мужских тонах. Ничего лишнего, мебели по минимуму, и среди этого аскетичного интерьера, четко выделялось лишь одно: тревожное лицо самой дорогой для меня на свете женщины.
– Очнулась, слава Богу! Ты как, цветочек? – дрожь в голосе и покрасневшие глаза мамы говорили сами за себя. Сколько же волнений и душевной боли я принесла своим родным и близким!
Итак, было плохо, а от этой мысли стало еще хуже. Слезы бесконтрольно полились сами по себе.
– Тише, цветочек, все хорошо, все позади, – успокаивала меня мама, сама еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться вместе со мной.
– Прости, мам, – смогла просипеть я сорванным от крика голосом. Этот крик, еще долго будет отголоском звучать в моей голове.
– Не говори так! Ты наша дочь! Помни это и не забывай никогда! – горячо зашептала мама, обнимая хрупкими, но такими сильными и родными руками. Вот они, долгожданные объятия матери, которые уберегут от всех бед и несчастий!
Не знаю, сколько мы так просидели, но когда слезы иссякли, а душа наконец-то перестала
– Долго?
– Трое суток, – мама сразу поняла, о чем я спрашиваю.
– Как остальные? С ними все хорошо? Папа? Алер? – я медленно задавала вопросы, мне было больно говорить, но я так дико переживала за остальных, что не могла не спросить.
– Все живы и здоровы, все здесь, – вновь успокоила меня мама, предлагая попить. Я попыталась приподняться, но не смогла, силы были лишь на то, чтобы поднять только голову.
– Не торопись вставать, тебе сейчас нужно отдыхать, набираться сил, – покачала головой мама, – я сообщу остальным, что ты пришла в себя, – она встала и, поцеловав меня в лоб, вышла из комнаты.
Даже кивнуть ей не успела, как ее и след простыл.
Через несколько минут после ухода мамы, ко мне в комнату разом зашли сразу несколько человек.
А именно отец, мама, Алер, арх Ренай и адмирал военно-космического Эван Шеарай.
Все сгруппировались около кровати на которой я лежала, и каждый, смотрел так, словно я собиралась вот-вот отойти в мир, настолько скорбные были выражения их лиц.
Видимо, такая ассоциация пришла в голову не только мне, и я с благодарностью посмотрела на доктора, когда тот, растолкав локтями себе путь ко мне, произнес:
– Ну и чего встали, как на похоронах? Рано ей, еще вас всех переживет, – раздраженно цыкнул на них он, попутно проверяя мое плачевное состояние.
– Ты как? – одновременно задали вопрос отец и Алер, и оба, невольно, подались вперед.
– Как сказал Ренай, поживу еще, – прохрипела я, пытаясь шуткой, немного разрядить царящую вокруг гнетущую атмосферу.
– Так больно? – спросил Ренай, пальпируя мою шею и гортань.
– Немного, – соврала я, и меня в этом сразу уличили.
– Ты сейчас вообще не должна разговаривать. Молчать и восстанавливать голосовые связки, вот твоя задача на следующие две недели. Плюс ко всему, постельный режим, обильное питье и жидкая питательная смесь, которой ты не сможешь еще больше травмировать горло, – расписал мне мое лечение док, вкалывая в плечо одному ему известное лекарство.
– Ну вот, слабость вскоре уйдет, – с чувством выполненного долга произнес он, – но лучше тебе сейчас поспать. Здоровый сон, самое верное лекарство от всех болезней.
– Спасибо, – прохрипела я в ответ, стараясь всех и каждого охватить блуждаюшим взглядом.
Заплаканная мама, отец мрачнее тучи, и осунувшийся Алер, у которого под глазами залегли глубокие черные тени. Он выглядел так, словно не спал несколько суток.
– Ана, тебе что-то нужно? – спросил Алер, впиваясь в меня, синим взглядом так, будто я вот-вот исчезну.
– Да, ей очень нужно купить слуховой аппарат своему нареченному, так как он, явно не услышал то, о чем я говорил пару минут назад, – съязвил Ренай, отвечая за меня.