Маяки
Шрифт:
Глаза у Лехи были трезвыми и почему-то виноватыми.
– Уезжай, пока не поздно. Понял?
– Не понял, – честно ответил Серега.
– И не надо, – кивнул Леха. – Просто уезжай.
– А ты-то почему? И куда?
– Да я, понимаешь… – Тут он замолчал, покосившись на краснолицего толстяка с двумя запотевшими кружками, выждал, пока тот пройдет мимо, и продолжил: – Да я тут нашел новую работу по контракту. Скоро улетаю в Австралию. Подальше чтоб.
Хлебнул пива, поморщился, продолжил с неохотой, отводя взгляд в сторону:
– Знаешь, надоело тут биться как рыба об лед. А точнее – как рыбак в полынье.
Сергей сначала обалдел. Во-первых, это все было слишком неожиданно; во-вторых, наемная работа никак не вязалась со свободолюбивым Лехой; в-третьих, он не уловил смысл метафор. А в-четвертых, Леха явно недоговаривал.
– У рыб нет зада, – уточнил Серега, надеясь хоть на какие-то пояснения. – И зубов.
– А это смотря какие рыбы, Серый, – хмыкнул Леха. – Ну, ладно. Удачи тебе здесь. И мне – там.
Взгляд он опять отвел в сторону. Наверное, ему было неловко бросать Серегу одного дальше барахтаться в той полынье, где они раньше выплывали вместе, поддерживая друг друга. Серега, привыкший, что друг заботится обо всех организационных вопросах, чувствовал растерянность.
– Компанию я закрываю. – Леха смущенно кашлянул. – Я мог бы ее оставить тебе, но не стану. Потому что я тебе, Серый, настоятельно советую тут не задерживаться.
– Да в чем дело-то?
– Ха-ха, какая рифма, слыхал? – вдруг громко восхитился Леха пьяным голосом, тыча кружкой в хрипящий зев колонки. Проходящая мимо толстая официантка в неопрятном фартуке покосилась на него со странной смесью одобрения и жалости. Никаких рифм в произведении, которое выкрикивал из колонок прокуренный женский голос, не было вовсе.
– Ты чего, Леха?
– Тс-с, – сердито прошипел тот, – улыбайся и пей, понял? Скоро здесь будет такое, что… Я тебе, извини, не могу рассказать. Во-первых, тебя могут убить, если узнают. Или еще чего хуже. А во-вторых, ты мне все равно не поверишь. Не пялься на меня так, пей и улыбайся. А сейчас вместе ржем, как в дебильных комедиях, где закадровый смех. Ха-ха! А она, прикинь, мне, такая говорит… ну, блин, не могу…
Толстая официантка опять прошла мимо, по-матерински улыбаясь в сторону загибающегося от хохота Лехи.
Продолжая хихикать и прикрываясь кружкой, Леха опять склонился над столиком.
– Нам бы это раньше понять, – морщась, сказал он. – А теперь поздно. Ничего не изменишь. Парадокс, знаешь, в чем? Те, кто могли бы что-то изменить, это все и устроили. Понимаешь?
– Нет.
– Вот. Я тоже не понимал. А ведь я логические задачки люблю. А тут решается на раз – надо только собрать все факты и сделать вывод. Ты тоже сможешь, если захочешь. Только думай быстрее, Серый. Потому что изменить-то уже ничего нельзя, но бежать еще можно. Пока. Понял?
В конце концов Леха все-таки напился. Ценитель дорогих вин и коньяков, в этот вечер он налился дешевым кислым пивом и почти всерьез смеялся над дурацким шлягером, который запустили уже раз десятый. И шептал заговорщически уже совсем какую-то ерунду.
– Вот, например, телевидение. Ты смотришь, Серый?
– Зачем? Новости там ну как бы… адаптированные. Погоду я в интернете посмотрю. Фильмы тоже найду, какие
– Во! Отсюда можно начинать. Понял?
– Нет, – вздохнул Серега, потеряв надежду разобраться в путаных мыслях друга.
Через два месяца Леха улетел. В аэропорту он был непривычно хмур и молчалив, и ни словом не напомнил странный разговор в дешевой пивной.
И можно было решить, что разговора этого не было и все путаные советы случились спьяну и от чувства вины и желания как-то оправдать торопливое Лехино бегство.
Через пару дней после Лехиного отъезда вдруг позвонил Вадим, бывший их сокурсник. В институте они были в одной компании, хотя с Вадимом особо и не дружили. Он был родственник кого-то сверху – то ли сын, то ли племянник. Поступил по блату и экзамены сдавал так же, за что его не очень любили. Улыбчивый и с первого взгляда приветливый, однако его недоброжелателям по случайным с виду причинам неизменно приходилось худо. Потому в итоге у него со всеми установился вежливый нейтралитет, видимость приятельства.
Вот и сейчас, спустя много лет, Вадим не стал тратить время на официоз.
– Привет-привет, – небрежно сказал он по телефону, номер которого невесть как узнал. – Давно мы уже не.
Последней оборванной фразой он как бы уточнил – я тебя помню, но рассусоливать мне некогда, поэтому сам додумай, чего это «не». То ли не виделись, то ли не разговаривали, то ли не пили.
После чего, не дожидаясь ответа, сразу перешел к деловой части беседы:
– Есть разговор. И предложение, от которого тебе будет сложно отказаться. Хо-хо.
Предложение оказалось новой работой в корпорации «Бензин-пром». Вадим там трудился руководителем перспективного направления секретных разработок с целью повышения эффективности и тэ дэ. То есть ничего не делал, но получал очень неплохую зарплату. Заработав таким трудом высокую должность, квартиру с дизайнерским ремонтом, «вольво» с личным шофером и бунгало на Мальдивах, Вадим решил вспомнить о товарищах институтских дней. Достойным людям – достойные зарплаты и перспективы. Страна должна поддерживать талантливых граждан, беречь генофонд, не провоцировать утечку мозгов в конкурирующие страны. Кстати, не собирается ли Сергей, так сказать, по стопам покинувшего нас Алексея? И замечательно, что не собирается! Нам нужны талантливые инженеры! А талантливым инженерам нужно отдельное жилье, личный автотранспорт и прочие блага для нашей короткой, но прекрасной жизни. Хо-хо.
Со встречи, прошедшей в неофициальной, дружеской обстановке в роскошной квартире Вадима, Сергей вышел слегка обалдевший.
За ужином прислуживала симпатичная горничная в коротеньком платье и кружевном декоративном передничке. Жена Вадима или подруга – спросить было неловко – сидела за столом молча, аккуратно ковыряя маленькой вилочкой приносимые деликатесы. То ли старомодная, то ли, наоборот, дизайнерская прическа – как у Наташи Ростовой, с трогательными локонами, струящимися вдоль тонкой шеи. В таком же стиле длинное платье, наверное, из натурального шелка, – с матовым дорогим блеском. Скромно потупленные глаза с длинными ресницами, нежно-розовые, четкого рисунка губки.