Mayday
Шрифт:
– Ты тоже удивительная, Чарли. – негромко произнёс я. – Самая удивительная девушка, какую я встречал.
Она придвинулась ко мне ближе и, кажется, окончательно уснула.
– Спокойной ночи, Чарли. – шёпотом пожелал я и сам в ту же секунду провалился в объятия Морфея.
Мужчина сидит напротив меня. Он лучезарно улыбается мне и что-то пытается жестами объяснить. Я его не слышу. Как будто мне на голову аквариум нацепили. Звуки есть, но такие отдалённые и нечёткие, что от них никого толка.
Постойте. Я уже видел этого мужчину. Я встретился с ним случайно, когда шёл из «Дома на Утёсе». Ещё до знакомства с Шарлоттой. Это точно он! В памяти отпечатался непонятный цвет глаз. В прошлый раз мне казалось, что радужки незнакомца постоянно меняют цвет, но сейчас они будто замерли. Светлые с едва различимым зеленоватым оттенком.
Он снова улыбнулся и слегка склонил голову на левое плечо.
– Ты же понимаешь, о чём я говорю?
Я растерялся. Нет, конечно я не понимаю! Я же ничего не слышал из твоих слов, как я могу понимать? Ох, Томас… Мог бы и сказать ему, что не слышишь.
Но вместо правдивого ответа, я с непоколебимой уверенностью кивнул:
– Конечно, Анжело.
И откуда я знаю его имя? Его ли это имя вообще?
– Отлично. – его губы невольно растянулись в широкой улыбке, обнажив ряд идеально ровных и белоснежных зубов. – Кто бы, как не ты, понял меня?
Он мягко приобнял меня и прижался губами к моему правому виску.
Я проснулся от звонка. Сюжет сна тут же вылетел из головы. Я чётко помню, что должен что-то помнить, но что именно – забыл. Mo chreach!
Телефон разрывался, дребезжа на комоде. Я не сразу сообразил, что происходит, и оглядываюсь. Шарлотты нет. Странно. Не приснилась же она мне вчера, верно? Одеяло, которым она накрывалась, аккуратно сложено рядом на кровати.
Наверное, Чарли проснулась и просто не стала меня будить.
Сотовый снова напомнил о себе. Я вскочил с кровати и ответил. Это из больницы насчёт анализов. Они готовы. Результаты можно забрать в любое время до восьми вечера. Да, заберу их сегодня же. Не терпится узнать, что это была вчера за чертовщина.
Ещё со мной как раз насчёт всех этих анализов хотел бы поговорить некий доктор Коннор Лостман. О чём именно, что не так с кровью – никто не уточнил. Если мне не изменяет память, имя Коннор я вчера слышал в разговоре Холстеда с мужчиной в бордовой форме.
Но сначала хорошо бы найти Чарли. Куда она делась?
Я обошёл весь дом, но не нашёл её. Правда, несколько деталей чётко говорят о том, что с головой у меня пока всё в полном порядке.
Шарлотта, видимо, пила чай, когда встала. Зелёная чашка с сиреневыми фиалками обычно стоит ровно по середине полки, сейчас же она сдвинута вправо, а внутри остались пара капель воды. На хлебнице вскрытая пачка печенья в завязанном пакете. Дело в том, что я пакет не завязываю, а подгибаю.
Я позвонил Шарлотте.
– Доброе утро! – ответила она в приподнятом настроении. – Не хотела тебя будить.
– Я уже подумал, ты мне просто приснилась. – улыбнулся я. – Всё хорошо?
– Да, мне нужно было на работу. – сказала Чарли. – Увидимся вечером?
– У меня?
– Если ты не против.
– Конечно.
– Отлично! – коротко рассмеялась девушка. – До вечера!
Тем временем я позавтракал на скорую руку всё тем же печеньем и поехал в больницу. У главного входа меня уже ждёт доктор Холстед и его друг в бордовой форме. Холстед нетерпеливо расхаживает из стороны в сторону, а второй доктор, опершись спиной о стену, стоя досыпает.
– Ох, мистер Ричардсон! – воскликнул Холстед, увидев меня. – Мистер Ричардсон, это мой друг доктор Коннор Лостман.
Лостман протянул мне руку.
– Я бы хотел с Вами поговорить. – негромко, будто чтобы никто посторонний не услышал, сказал Лостман. – Желательно наедине.
– Конечно. – кивнул я. – Что-то не так?
– Я всё объясню.
Холстед оставил нас, а я пошёл за Лостманом. Мы шли не так уж и долго, как оказались в тихом и прохладном коридоре. Здесь приглушённый свет и очень чисто. По-моему, по этому коридору ходит разве только что сам доктор Лостман.
В конце коридора я заметил двери, но до них мы не дошли. Свернули ко второй двери от начала. Здесь стол, на нём электрический чайник, пара чашек и полупустая банка растворимого кофе. У левой стены небольшой диван стоит.
Темновато, но довольно уютно.
– Присаживайтесь. – Лостман указал на стулья у стола и поставил чайник. – Вы пьёте чай или кофе? С сахаром?
– Чай, пожалуйста. Без сахара. – немного растерялся я. – А в чём дело? О чём Вы хотели поговорить?
Лостман снова взглянул на меня и нервно поджал губы. Он достал из своего рюкзака тоненькую папку с бумагами, а затем положил её передо мной. Доктор сел напротив, сцепив руки перед собой.
Он медлит. Что же там такое? Я, что, неизлечимо болен? Вряд ли. С таким удивлённым лицом о подозрениях на неизлечимые болезни не говорят. Да и коридор этот не идёт у меня из головы. В голову настойчиво просится одно жуткое предположение – за дверьми в самом конце коридора находится морг. Следовательно, сам доктор Коннор Лостман – патологоанатом. Первое впечатление не обмануло меня.
Но с каких пор патологоанатомы говорят с пациентами насчёт их анализов? Неужели, у меня всё настолько плохо?