Майя
Шрифт:
– Какие планы на сегодня?
– голова Шафи просунулась в люк, ведущий на крышу.
– А какие предложения?
– О, предложений много! Вам надо только выбрать. ("Только"..! Да в этом "только" вся соль жизни). Я могу отвезти Вас в горы, здесь в нескольких часах пути есть три замечательных места - Гулмарг, Сонмарг, Пахалгам. Каждое из них по своему красиво, поэтому я бы советовал Вам посетить их все, а начать можно с чего угодно. Впрочем, в горы надо ехать с самого раннего утра, поэтому сегодня лучше совершить путешествие на лодке по озеру. Это займет около шести часов, Вы посмотрите большой парк цветов. Это очень занимательная прогулка.
– Идея с лодкой мне нравится:)
Шафи, похоже, тоже нравится, что я так быстро соглашаюсь.
–
Несмотря на полноценную мимикрию под заботливого хозяина, ему не удается обмануть меня своей внешней дружелюбностью, и дураку понятно, что в первую очередь он хочет заработать денег, поэтому было бы весьма опрометчиво просто принять его предложение, не выяснив всех подробностей.
– Сколько это будет стоить?
(Ага! Судя по тому, что вопрос явно его смутил, я попала в цель).
– Для Вас, как для моей особенной гостьи, это будет стоить всего 30 долларов.
Недешево! За эту же цену можно купить экскурсию в Европе, правда без личного гида и на автобусе, но все же... Сказать ему, что считаю эту цену слишком высокой, или не говорить? Что там в нем происходит? Похоже, недовольство пополам со смущением... наверное, понимает, о чем я думаю. Страхи страхами, а денег-то жалко, да и неловкость надо преодолевать - хочу сама строить свою жизнь, а не брать покорно и слепо то, что кто-то пытается мне навязать.
– Это недешево. Как насчет хорошей скидки?
Надо отдать ему должное, - актер он толковый, и ему таки удается вовлечь меня в свою игру. Лицо искажается в скорбной гримасе, как будто разговор начинает доставлять ему страдания, и в этот момент я чувствую очередной всплеск неловкости и даже чувство вины за то, что не хочу платить так много. Впоследствии я поняла, что это излюбленный трюк индусов, когда они хотят получить с тебя втрое, а то и вдесятеро больше обычной цены, - в ответ на удивление или недовольство высокой ценой они изображают еще большее удивление и недовольство, чем ты, показывая, что тебе наверное всю ночь кошмары снились, если ты думаешь, что они заламывают тройную цену, в то время как они делают тебе скидку, и теперь они и сами не хотят иметь с тобой никакого дела, потому что ты, свинья, не оценил того, что тебе пошли навстречу... Если же ты находишься с индусом в более тесных отношениях, чем просто прохожий с прохожим, то он скорее всего изобразит страдание, показывая, что очень хочет сделать скидку, но не может, ну никак не может, и не желая испытывать чувство вины, ты скорее всего согласишься на его условия, поверив своему "другу". На это они и рассчитывают.
– Мэм, это и так специальная цена, поверьте мне. Вы конечно можете выйти на улицу, и Вам там будут предлагать разные экскурсии, может даже более дешевые, но куда Вас отвезут - неизвестно.
Это уж точно! Сразу вспомнились все ужасы Дели, из которых я уже не надеялась выбраться.
– Поверьте мне, не думайте, что я много зарабатываю на этом. Я плачу хозяину шикары бОльшую часть денег, я плачу лодочнику за его работу, я плачу полиции что-то вроде налога, и в результате остается совсем немного, а сейчас в семье работаю только я, Вы ведь знаете, что здесь постоянно война. Раньше я бы сам Вас бесплатно возил по озеру, как друга... Мне так неловко, что приходится брать с Вас деньги, но у меня нет другого выбора.
Его речь, сдобренная соответствующей мимикой, произвела впечатление, и я словно со стороны слышу, что соглашаюсь, говорю, что для меня это радость - помочь его большой семье. "В конце концов это надежно, даже если я переплачиваю", - пытаюсь отогнать подальше смутное чувство, что меня все-таки обманули, при этом еще бесстыдно сыграв на чувствах.
Омлет совсем не такой, к какому я привыкла, - похоже, его делали без молока, просто разбив и перемешав яйца. На вид невкусный... а на вкус очень даже ничего! Заливаю его горячим шоколадом, и - скорее к воде, к солнцу, к уединению. Бросаю в рюкзак блокнот, фотоаппарат, томик Кришнамурти, бутылку воды, - я готова к путешествию.
Само слово "шикара" соответствует общему духу предстоящего путешествия, за которое приходится платить весьма внушительные по местным меркам деньги. Чувствую себя как дочка миллионера, вокруг которой за ее деньги крутится мир. Особой радости это не доставляет, потому что никаких миллионов у меня нет и в помине, а ожидания у всех индусов такие, как будто они у меня есть.
На этот раз попался совсем не такой лодочник, как вчера - средних лет, с вызывающим взглядом и презрительно изогнутым ртом. Всячески пытается создать впечатление, что ему нет никакого дела до того, в какой нищете он вынужден жить, и что у него нет никакого пиетета по отношению ко мне в отличие от всех остальных местных жителей, и что он сам себе хозяин, даже если работает на кого-то. В этом вызове - болезненность, надрыв, напряжение, как будто он постоянно следит за каждым своим движением, чтобы не разрушить так натужно созданный образ.
Не хочу я думать об этом человеке. Хочу читать книжку, мечтать, валяться на подушках... Он сидит на носу шикары, далеко от меня, и я скрываюсь за занавесками.
Лодка медленно скользит навстречу солнцу и далеким невысоким горам. Открываю блокнот... в детстве мне нравилось пробовать книги "на вкус", точнее на запах - раскрываешь книгу, внюхиваешься в запах между страниц - некоторые пахнут затхло, скучно, некоторые - жизнерадостно, многообещающе, вот и сейчас словно вернулась в детство и автоматически понюхала страницы блокнота. Я уже и забыла - как это - писать просто для себя... постоянно отгоняю навязчивые желания придать этому какую-то форму, прилизать... ведь я пишу это для себя, только для самой себя, это не статья... вот ужас... не получается... не получается отпустить мысли, чтобы они просто текли на бумагу без навязчивой цензуры... да... журналистика - это похуже, чем проституция... надо учиться всему заново - радости простого слова, независимости от причуд и вкусов издателя и потребителя. Я совершенно свободна, и вдруг обнаруживаю, что не могу этим воспользоваться. Надо совершить усилие, прорвать официозный ступор, мешающий свободно изливаться словам, ведь это так просто - быть искренней самой с собой... просто... так ли это просто? Это даже смешно... ну как так может быть...
Пожалуй, одно из самых мучительных состояний - это обыденность. В эти моменты (да какие моменты, века!) не хочется ничего, кроме того, чтобы хотелось хотя бы чего-то. Эта мучительная пустота, от которой я все время пытаюсь убежать куда угодно, в любые впечатления, она все время настигает, зачастую неожиданно, и тогда в самый разгар действа вдруг все становится неинтересным и серым. И когда я понимаю, что никакие ухищрения не могут устранить эту серость, состояние становится совсем мрачным - а как жить дальше? Ждать, пока само пройдет? Нет... я видела, как это бывает - сначала ждешь несколько часов, потом несколько дней, а потом охватывает депрессия, из которой выхода два - в психушку или в работу с утра до вечера - то есть в ту же самую психушку. Надо искать какой-то выход, потому что жить в этом невозможно. Люди живут, да, но я - я не могу сгнить заживо, я не хочу. Надо искать выход... Я не хочу так жить, будто все давно уже исследовано и известно, будто доказана фатальная неизбежность обыденности, ведь совершенно ясно, что мир внутри нас так и остается тайной, но самое ужасное в том, что эта тайна со временем прекращает быть таинственной, становится плоской и серой, и с каждым прожитым днем я шаг за шагом превращаюсь в сплошной комок унылой серости. И плоть будет серая, и кровь серая, и мозги, и сердце... как же с этим можно смириться? Сколько было революционеров, пытавшихся перевернуть мир вокруг себя, которых не устраивали лишь разговоры и мечты о свободе, им нужна была сама реальная свобода, а где же те революционеры, которых не устраивают разговоры о свободе внутренней? Неужели все так безнадежно? Когда-то все верили, что Земля плоская, что атом неделим, что летать невозможно, что звезды приклеены к небу... но это не мешает жить, не мешает дышать и любить, какая в конце концов разница - приклеены они или привязаны? А незыблемость ужасной неизбежности вот этой серости, этой пустоты, настигающей всех и вся - это совсем другое. Вечное, спазматическое, безнадежное бегство от скуки, разочарования, усталости... Неужели именно такова природа человека? Но что изменится от всех этих мыслей?
Опускаю руку в воду, она теплая, темная и чистая. В полуметре под поверхностью живут густые, крепкие водоросли, они поднимаются из илистой глубины, пушистые, пугающие...
Краем глаза вижу подплывающую лодку... ух ты! Сколько в ней цветов! Маленький, почти черный и как будто высохший человек, перебирая рукой по краю нашей лодки, подтягивает свою так, чтобы поравняться со мной лицом к лицу. Ничего не говоря, протягивает сразу несколько букетов, почти не оставляя никакого выбора - такое впечатление, что они вот-вот упадут, если я не протяну руки и не возьму их. В выражении его лица смешались решимость продать эти цветы во что бы то ни стало и грусть, как будто он уже знает, что проиграл сражение.