Мажор 3: Милосердие спецназа
Шрифт:
– А если нет? Ты-то ему чуть руку не сломал.
– Значит сломаю…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Вот чего не отнять у командира, так это таланта портить настроение от пусть и маленькой, но победы. Мы в заданное время уложились? Уложились. Подъёмник не сломали? Нет. Молодцы? Ну, а кто спорит? Никто. Рогожин нас даже похвалил. Коротко разбежавшись, перепрыгнул этот разлом в преисподнюю, все восемь метров, и говорит:
– Молодцы! Успокоили мои расшатанные нервы, убедили, что степень дурости у вас в норме, – и, обернувшись
– Ой, да я по такому широкому мосту, – прапор машет рукой на верёвку, перекинутую через пропасть, – могу с завязанными глазами и с самоваром в руках пройти.
– Ты что совсем страх потерял? – начал заводиться капитан. – Ты чему молодёжь учишь? – и зло, сверкнув глазами, замолчал, чтоб не мешать Степанычу, который быстро и ловко заскользил по верёвке. А когда Дед спрыгнув на землю раскинул руки и, улыбаясь во все зубы, крикнул:
– Алле ап…
То Рогожин просто подошёл к нему и незамысловато врезал в глаз. Облегчённо вздохнул и радостно поведал:
– Аж легче стало, – и, глянув на то, как прапор, обиженно сопя, прижимает руку к пострадавшему глазу, резюмировал: – Ох, не там я дурость искал.
– А сам-то? – возмущается Дед.
– А что со мной не так? – удивляется Рогожин.
– Ты вообще пропасть перепрыгнул, – машет правой рукой прапор, левой прикрывая пострадавший орган зрения.
– Так это же в обучающих целях, – Рогожин укоризненно уставился на Степаныча. – Показать, что это возможно. Сейчас будем тренироваться, – и обернувшись к нам, спросил: – Эй? А куда все подевались?
– Ну вот, – задумчиво протянул Степаныч, – а ты говоришь, угробятся. Всё нормально у них с инстинктом самосохранения. Так что зря ты боялся.
– Да я теперь не за них, я за тебя боюсь, – капитан навис над прапорщиком, – ты чего без страховки попёрся?
– Да отстань ты от меня, – Степаныч недовольно отпихнул Рогожина, убрав руку от абсолютно не пострадавшего глаза, – нет никого, попрятались. Это тебе не по снегу бегать, дураков нет, через эту дырку сигать, – опасливо заглядывает в пропасть. И главное, чего ты добиться хотел?
– Показать, что они молодцы, так как обвязались страховкой.
– А просто сказать? – и, не ожидаясь ответа, уточнил: – Ты что реально хочешь заставить их прыгать?
– Да, – Рогожин кивает и тут же добавляет открывшему рот Степанычу, – но не через пропасть. Что я дурак, что ли? Так… в длину. Просто посмотреть, кто что может. Да заодно научить, как правильно приземляться.
– Тогда нахрена, мы этот цирк устроили? – раскидывает руками Степаныч.
– Так ведь нет никого! – в тон ему радостно оскалился капитан. – Если бы я на тебя не отвлёкся, никто бы не свинтил, зато теперь точно знаю, что даже отморозки хотят жить. А сейчас готовь блокнот.
– Зачем?
– О-о-о… – Рогожин закатил глаза, – будешь записывать холодящие кровь подробности того, как наши героические парни спасали мир, пока мы тут лясы точили.
– Ты их для начала найди.
– Да куда
– Да куда они делись? – этот вопрос был задан через два часа бесплодных поисков.
– Пошли в лагерь, жрать захотят, сами придут, – предложил Степаныч.
– Да вы охренели? – ещё через двадцать минут выдал капитан, обнаружив нас… в столовой. Ну, право слово, чего валяться на холодных камнях, если можно этого не делать. Поэтому Рогожин нас и не нашёл – мы не прятались. Просто обошли пропасть с краю и свинтили в лагерь. Всё равно получать, так какая разница за что?
Кстати, получать не пришлось. И, знаете, кто нас отмазал? Не за что не поверите. Балагур. Да я сам в шоке!
– Командир, ты же сам сказал, что будем тренироваться, вот мы быстренько и рванули тренироваться на полигон наш. Ещё и думали чего ты так долго?
– И к какому выводу пришли? – с сарказмом уточнил капитан.
–Решили проверить, может, ты в столовке нас ждёшь? – и такой правдивый взгляд был в тот момент у Вовки, что даже я поверил. Тем более, что такой взгляд был у всех. Но самый главный аргумент прозвучал в конце: – И ещё мы пирожки с печёнкой отжали у этих, – Вовка махнул рукой в сторону толпы учёных и их подручных, голов в тридцать, во главе с давешним полканом, которые время от времени зло зыркали в нашу сторону.
– Кхм… С печёнкой? – Рогожин подобрел прямо на глазах, выхватывая пирожок прямо с одного из двух огромных тазиков, которые стояли на столе. – С капустой, – обиженно протянул Руслан, недовольно пережёвывая.
– Так это, – вмешиваюсь, – эти «упыри голодные» налетели откуда-то и давай всё сгребать, что было. Ну, думаю, всё, останемся голодными. Но когда вопрос стоит о еде, Молоту нет равных, он два тазика ухватил, на что рук хватило. Можно сказать, из под носа увели.
Джинн, ты бы слышал, как они возмущались, мол, они работают. А мы тут только под ногами путаемся, ничего нормально сделать не можем. И вообще охрана должна есть во вторую очередь! Прикинь?
– Мы не охрана, – прочавкал Рогожин, всё-таки нашедший себе уже три пирожка с печенью, просто разламывая их. Остальные тут же расходились по рукам, мы не привередливые. Командира задобрили, а там хоть с мясом, хоть с картошкой.
– Вот-вот! – воздел вверх палец Балагур. – Поэтому Мажор и предложил купить пирожки.
– Кхм… – поперхнулся Степаныч, – они же бесплатные. Не пугай меня так, Мажор.
– Ну не бить же их, – пожимаю плечами.
– Даже не знаю уже, – как-то задумчиво протянул капитан, сверля взглядом учёную братию.
– Ну и что ты им предложил? – уставился на меня товарищ старший прапорщик.
– Чеку.
– Какую? – не въехал Степаныч.
– От гранаты.
– Зачем она им? – удивлённо машет головой прапор.
– Чтоб в гранату вставить, – поясняю, вгрызаясь в пирожок наполненный яйцом и луком.
– Он же им перед этим гранату подарил, – не выдержал паузы Балагур. – Подошёл к этому орущему полкану и сунул в руку гранату. На, говорит, подарок. А это моё и выдернул чеку…
– А потом предложил купить? – заржал Степаныч. – Отличный бизнес!