Мажор. Дилогия.
Шрифт:
Оказывается можно почувствовать не только злость или ненависть... Но и другие чувства, в первые мгновения, я ошалел. Чем лучше было девушке, тем сильнее становились эмоции и отчетливее они ощущались... Тем больше хотелось, чтоб ей было хорошо. Замкнутый круг. Вот и накрыло.
Не знаю с чем сравнить. Это как прыжок с парашютом, когда восторг переполняет тебя, ветер бьет в лицо и сердце готово выпрыгнуть из груди. И хочется делать это снова и снова!
Кстати! Кажись, ожила!? А не пора ли?..
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
– Руслан, мне не нравится эта идея, - подполковник
– Позволь не согласиться, - качает головой Степаныч, как и Рогожин, сидящий в гостевом кресле.
– Обещания надо выполнять.
– Да кто спорит!
– Васильев пристальным взглядом смотрит на сослуживцев.
– Мужики, но зачем это видеть Зухре?
– Ты пойми, Витя, - Рогожин, тяжело вздыхает, - мне самому это не нравится. Но у нее мания. А ведь очень перспективная девочка, это Катю нельзя, только хуже будет. А для Зухры, Аслан идея фикс. Пусть увидит его смерть.
– И при этом то, что мы с ним сделали?
– Да! В этом и смысл...
– И заметь, - вмешивается Степаныч, - с ним ни делали ничего, что он в свое время не делал с другими. За что боролся...
– А! Проклятье. Вот как с вами спорить? Тем более, что не уверен в своей правоте...
По длинному, хорошо освещенному коридору идут люди. Впереди, показывая дорогу, невысокий и как будто не приметный ученый в белом халате. Но если присмотреться, можно с удивлением признать в нем Резнова. Следом шествуют еще один генерал с дочерью, которой предложили присутствовать на казни ее насильника. Девушка с каким-то нездоровым энтузиазмом согласилась. Ну и конечно подполковник, капитан и прапорщик.
– Открыть дверь, - командует Резнов.
Один из двух сопровождающих охранников молча открывает металлическую дверь... За ней комната, со стенами и полом обитыми мягким материалом.
– Выводите.
Парни ныряют внутрь. Раздаются визгливые крики и вой. И вот на свет выводят... существо. Затравленный, безумный взгляд и страх излучаемый вокруг. Вот что может стать с бандитом если день за днем, час за часом, он будет испытывать на себе то, что творил с другими людьми. Техника позволяет многое, даже испытать ощущения от того, как горит живой человек. Или ему вырезают язык и выкалываю глаза, не говоря о прочем... Всем том, что этот некогда грозный главарь банды негодяев делал с другими. Возмездие! В его самом справедливом образе...
Воющего и пытающегося вырваться Аслана, волокут дальше... Туда где закончится его путь.
Бетонные стены, холодный пол... Уже все, можешь биться головой в попытке умереть... Человек пытается спрятаться, забившись в угол, вжимается в стену в надежде просочиться и уйти от своих мучителей.
– Степан Георгиевич, как желаете? Пистолет или может нож дать?
– спрашивает Резнов.
Разин вздрагивает, непонимающим взглядом обводя присутствующих, на мгновение,останавливаясь на лице дочери - стиснутые губы и потухший взгляд.
– Я хотел убить негодяя, - замолкает, но собравшись с силами произносит.
– Но это уже не он, это какое-то животное... Мне кажется, что он уже
– Ну что вы, - машет головой Резнов, - с ним не делали ничего лишнего. Семь раз выкалывал глаза, троих сжег заживо...
– Прекратите!
– останавливает Разин.
– Не забывайтесь. Здесь моя дочь.
– Извините, - смущается ученый.
– Вы ведь не думаете, генерал, - равнодушным голосом спрашивает Рогожин, - что кто-то будет кормить и ухаживать за этим ублюдком до конца жизни? Он даже мочится под себя. Поверьте, на нем еще не все испытали или вы его убьете, или мы продолжим.
– Папа, - рука Зухры ложится на плечо отца, - не заставляй его мучиться. Пожалей. Просто убей...
– в глазах девушки стоят слезы.
– Вы никак жалеете его?
– голос капитана сочится сарказмом.
– Нет. Я... Не знаю... Я ненавидела всей душой... Аслана... А это уже не он... То есть он, но...
– девушка замолкает, пытаясь собраться с мыслями.
– Простить я его не могу, - глаза вспыхивают, - но и ненавидеть это тоже...
– показывает пальцем на скулящее в страхе существо.
– Он заслужил наказание, но не такого...
– плечи распрямляются.
– Да мне жаль... Не Аслана, но человека. Папа?
– Хорошо, дочка. Дайте мне пистолет.
***
– Спасибо, Ефим Петрович, - Рогожин пожимает руку Резнову.
– Отличный препарат, не знал бы, поверил, что он сошел с ума.
– Ну что ты, Руслан. Святое дело, помочь девочке. Сами-то довести не могли, иначе как работать? Нам грань переходить нельзя.
– А я не верил, что получится, - вздохнул Васильев.
– Ну и зря. Главное что отец не подвел, беспокоился я, - улыбается ученый.
– Ведь думали, труднее будет, однако, хорошо получилось. Вы надеюсь не жалеете о смерти негодяя?
– Вот еще! Даже жалею, что вы все испытания провели. Рановато сдох...
– Ну что поделать, не заниматься же этим ради удовольствия. Увольте-с.
– Извините, Ефим Петрович, но к таким как он у меня куча долгов, - сокрушенно вздыхает Васильев.
– Понимаю, - ученый вздыхает, - но все что нужно мы узнали. А вкупе с информацией полученной от Разина... И с тем, что мы выяснили сами за эти годы. Не хочу загадывать, но есть обнадеживающие результаты. Есть...
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Никогда ни думал что скажу, но безделье это плохо. На улице мороз, за пятьдесят - на лыжах не побегаешь. А мы с парнями в последнее время пристрастились. Тренироваться весь день, махая железяками, надоедает. Понемногу гоняем местную охрану, но тоже скучно! С ними даже не поспаррингуешь. Настолько все это медленно. С друг другом не интересно...
Пробовали играть в шахматы, шашки, карты, смотреть фильмы... Спросите, чего это с нами. А с того, за прошедшую полторы недели два раза видел Руслана, один Степаныча и ни разу Аленку. И вообще никого из Валькирий. Марат и Балагур в тоске. Олежка, несмотря на всю сложность его отношений, вообще, чуть ли не в депрессии. Один Пепел радуется. Точнее радовался, первые два дня. На третий стало чего-то не хватать... Так что нашего полку, страдающих, без внимания сумасшедших женщин прибыло.