Мажор. Недетские игры
Шрифт:
Готов бросить все и спускаться проверять.
Тело будто проткнули тысячами мелких иголок, которые затерялись в организме. Я помню ее глаза, тонкие пальцы, изгибы тела, а в кожу прочно впитался аромат. Сладкий, мятный, сводящий с ума до дрожи.
Нужно собраться и выскоблить случившееся из памяти. Наживую вырвать и… забыть.
Потому что на этом все.
– Ты долго открывал, – отец, не здороваясь, отодвигает меня в сторону и проходит в квартиру.
Никак не комментирую его претензию. Все, о чем я могу
Спешно сглатываю от липкой мысли.
– Один? – резко повернувшись на пятках, спрашивает.
Не хмурится, не смотрит допытывающим взглядом. Но в воздухе пахнет так, как и в его кабинете. Опасностью.
Я взрослый мальчик, с восемнадцати лет живу отдельно и отец прекрасно знает, что у меня активная сексуальная жизнь.
– Один.
Сердце на куски разрывается. Они с чавкающими звуками по органам скачут. От боли кричать готов.
Лис так и не села в такси, и я понятия не имею, где она. Убежала? Плачет? Скорее всего.
– Чем обязан? – официально спрашиваю.
Мы не виделись и не созванивались с того вечера в его кабинете. С матерью, в общем-то, тоже. Всегда сам по себе.
– Собирайся, – коротко отвечает и, не снимая обуви, проходит на кухню.
Остаюсь стоять как вкопанный. В голове его одно единственное слово гудит и повторяется раз за разом.
– Куда? – еле слышно спрашиваю.
– В Питер.
– Зачем?
Отец недовольно вздыхает. Чувствую, ему этот разговор уже надоел. Да и само присутствие здесь тоже. Изнутри рвется желание высказать ему все. Но в прошлый раз получил довольно сильный удар под дых от него. Я – мастер спорта не смог среагировать. Дать сдачи тоже, увы, не мог.
– Встреча. Про Ассоль я тебе уже говорил.
Облокачиваюсь на косяк и упираюсь взглядом в свои мысы.
Что ж так сложно и запутанно-то?
– Как же учеба? Сам же мне высказывал, что прогуливаю.
– Сейчас прогуляешь по делу, а не потому, что трахаться побежал.
– Я не…
Лисица перед глазами всплывает. Снова. Как прижималась, имя мое шептала, как никто раньше. Нравилось ли все мне? Конечно! Кому это не понравится?
Но, сука, так и привыкнуть можно. А ей нельзя. И мне тоже.
– У тебя десять минут.
Заказанное мной такси для Белинской не стало дожидаться и уехало. В голову вбилась мысль написать и узнать, где она. Пальцы леденеют, если допустить, что с ней что-то случилось, и ноги слабеют как у столетнего старика.
Дурная девчонка! Настырная!
– Надолго я нужен?
– Неделя. Может, чуть меньше.
Подскакиваю и скрываюсь в спальне.
Постель заправлена, но в нос тут же въедается сладкий запах секса, я так не успел проветрить. На душе неспокойно, будто что-то упустил. И это что-то режет изнутри и раны солью посыпает.
“Ты влюбишься в меня, Стас Аверин”
Не знаю, рыжие до сих пор ведьмы или нет, но мне не хочется думать, что ее слова окажутся правдой. Вообще, проклятием попахивает.
От этого резко жаром окутывает и спина мелким, холодным потом покрывается.
Лисица, блядь.
В спортивную сумку бросаю необходимые вещи и выхожу с ней в коридор. Отец уже гневно косится на часы и перекатывается с пятки на носок. Его излюбленная поза, когда он что-то обдумывает и это ему очень не нравится.
Сказал бы, что мне по фиг, но сейчас это не так. У меня поясницу ледяной ветер окольцовывает плотным поясом и становится максимально некомфортно даже в собственной квартире.
Отец смотрит, не моргая. И выглядит это жутко.
– Спускаемся. Водитель ждет. В институте я договорился. Как приедешь из Питера, вернешься к учебе, – через паузу говорит.
Киваю и молча обуваюсь.
Лифт едет медленно, отец тоже вышагивает, словно мы уже никуда не опаздываем.
На улице головой кручу в разные стороны. Потеряшку свою ищу.
В машине коротко приветствую водителя и забиваюсь в угол. Нам ехать шесть часов, а я даже не проверил уровень зарядки в телефоне. И не подумал.
Отец не любит самолеты. Точнее, боится, но никогда в этом не признается.
– Кстати, прокурорская девка не от тебя выбегала?
Ощущение резкого торможения охватывает все тело до кончиков волос. Я нервно дергаюсь, будто пропускаю мощный и запрещенный удар.
Он не должен был ее видеть!
– С чего ты взял?
– Отца не дури, – грубо отвечает.
Его аура пропитана кислотой. Иначе никак не могу объяснить, почему левую сторону лица пощипывает.
– Не путайся с ней, сын. Это может плохо кончиться.
– Я не путаюсь.
– Вот и хорошо.
Это, наверное, и вправду хорошо. Что все закончилось. Я для лисицы прежний избалованный и циничный мажор. Без чувств, без морали, без принципов.
Когда она вдоволь наревется в подушку, поймет, что ненавидит. Влюбленность улетучится как водород, и все встанет на прежние места.
Да и справился я раньше обозначенного с Рамилем срока. Как бы можно и гордится. Наверное…
Живот скрутило от картинки, где лисица нежно обнимает Рама. Настолько сильно скрутило, что горькая блевотная волна цепко горло сжала. До потери способности сделать вдох.
– Узнаю, что ты потрахиваешь прокурорскую девчонку, пеняй на себя, Стас.
Взгляд упирается в черный подголовник напротив меня. Смотрю в одну точку, пока температура моего тела достигает пика.
Сердце штормит внутри и сильно ударяется о ребра как корабль о скалы. Бьется и трескается, бьется и трескается.