Мажор
Шрифт:
Но не сегодня.
В голове опять гудело, будто между извилин запускали бильярдные шары. Это лето без преувеличения могло стать лучшим в моей жизни, если бы не одна досадная ошибка в конце трассы – чуть пережал газ и не вписался в поворот. Так бывает. Ночные гонки – штука непредсказуемая. И я впервые облажался…
Коротко напоследок кивнув девчонкам, поспешил вернуться в свою спальню. Мои штаны и футболка втянули в себя терпкий запах сухого вина, но сил сменить испачканную одежду не было. Стоило разбитому телу коснуться ортопедического матраца, как
– Феликс, ты проснулся? – озабоченный голос матери нарушил кладбищенскую тишину спальни.
С трудом повернул голову, обнаружив стройную темноволосую женщину, стоящей в дверном проёме. Её руки были скрещены на груди. Тяжелый взгляд, закрытая поза и раздосадованное выражение лица означали лишь то, что новой порции упрёков не избежать.
– Проснулся-проснулся… – холодно вклинился отец, вошедший следом.
«Вот черт! А теперь мои акции стремительно понеслись в пропасть», – вспыхнуло где-то на задворках сознания, и я медленно сел на кровати, жмурясь от полоски света, бьющей прямо в глаза.
– Сынок, мы хотели очень серьёзно с тобой поговорить… – расстроено произнесла мама, усаживаясь на край постели.
– А благотворительный приём уже закончился? Всех омаров съели, обсуждая проблемы бедных?
Лениво облокотился на примятую подушку, скользя равнодушным взглядом по лицам родителей. Их поганые лицемерные вечеринки сидели в печёнках.
– Феликс, это последняя капля! Хватит! – рассержено плюнул в меня словами отец, избегая глядеть в глаза.
– Ой, мамочки, сейчас помру от страха… – отбил его выпад, состроив издевательскую гримасу.
– Несколько дней назад ты разбил машину, которая стоит как хорошая квартира. Ладно, автомобиль… Сам чудом не угодил на тот свет! Хотя мы с мамой много раз просили тебя не участвовать в гонках, но ты не послушался…
– Не смей разговаривать со мной таким тоном! – подался вперед, зловеще оскалившись.
– Ты никто, Феликс. Слышишь? Вернее, нет: ты – огромный болючий фурункул на заднице, от которого у нашей семьи вечно полно проблем.
– А ещё упырь и конченый урод. Забыл добавить? Ведь так? – Я хрипло рассмеялся, самодовольно вскидывая подбородок.
– Феликс, не спорь с отцом, прекрати! – срывающимся голосом прошептала мать. – Мы просто хотели…
Я был совершеннолетним и по закону имел право делать всё, что захочу. А хотел я чертовски много. Вечно голоден до острых эмоций. Моим стерильным, пресным, как бездрожжевой хлеб, родителям никогда этого не понять.
– Замолчи и послушай! – меря огромными шагами комнату, перебил её деспотичный папаша.
– Я не хочу никого слушать! – резко спрыгнул с кровати, чтобы вытолкать этого домостроевца за дверь.
Шум в ушах усилился. Глаза обожгло. Голова закружилась. Моё тело было будто не моё. Бл*ть. Чертов сотряс…
– СЯДЬ И ПОСЛУШАЙ!
Пришлось подчиниться. Просто потому, что я с трудом держался на ногах.
– Ну и что интересненького расскажете? А? – Вылупил глаза, ощущая, как в душе
– Господи, Маш, кого мы с тобой вырастили?! – потрясенно всплеснул руками отец, отчего я не смог сдержать истерический хохот.
– Ну, посмейся-посмейся! С сегодняшнего дня я лишаю тебя всех кредитных карт. Заблокирую их, к чертям собачьим! А ещё забираю машину. Вернее, нет. Она и так принадлежит мне. Всего лишь не дам денег на ремонт, – омерзительно осклабился отец, перебирая пальцами свои седеющие вьющиеся волосы.
– ТЫ ШУТИШЬ, ДА? ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! – внутри всё вскипело, а сердце подскочило в груди, как безумное.
Только не тачку! Нет! Я не мог жить без ночных гонок и хлеставшего в крови адреналина. Уже договорился с Эдом о ремонте. Отец не мог говорить всерьез. Я развел руками, испытывая настоящий шок, и потрясенно спросил:
– Но я ведь поступил в универ, какие проблемы?! – наши взгляды столкнулись.
– Никуда ты не поступил. Если бы декан журфака не был моим товарищем, тебя бы даже за деньги туда не взяли, – в голосе отца слышалась горечь. Я тихо выругался. – Не выражайся в присутствии матери, щенок! Ты никто и звать тебя никак! Пора бы уяснить себе это, Феликс…
В воздухе повисло тягостное молчание.
– Я был лучшим в баскетбольной команде школы. И ты прекрасно об этом знаешь… – изрёк угрожающе тихо, демонстративно отворачиваясь.
– Даже странно, что ты неплохо играешь в баскетбол, потому что пока у тебя в башке одна трава, алкоголь и бабы.
– Уходите… Вон отсюда! – проорал, не в состоянии больше всё это выслушивать.
– Мы уже уходим. И напоследок: машина и кредитки вернутся к тебе только при одном условии… Закрой первую сессию на одни пятерки, – насмешливо подытожил отец, заставляя меня вновь обернуться.
– Но это же бред. Это невозможно!
– Мы так решили, сынок, – тихо согласилась мама, опуская ресницы.
– И больше никаких великовозрастных шлюх у нас дома. Хочешь встречаться – найди нормальную девчонку, которая хотя бы не курит и не пьет. А теперь отдыхай. Завтра твой первый учебный день… – родители вышли за дверь, а я тихо зарычал от злости.
Ну, здравствуй, студенческая жизнь. Не думал, что ты будешь настолько дерьмовой…
Злата
Залетела в блок, громко стукнув дверью, вне себя от потрясения. Каким-то чудом успела схватить рюкзак, и хоть половина его содержимого осталась лежать на кухонном столе особняка, к счастью, проездной, паспорт и карточка всё ещё были надёжно спрятаны в потайном кармане. А вот с новыми джинсами и футболкой, похоже, придется попрощаться – они остались висеть в кабинке в комнате для домашнего персонала – в том доме есть отдельное крыло для прислуги. Ну, разумеется…
Окинула потерянным взглядом подол приталенного черного платья униформы официантки. Хорошо хоть в поезде метро додумалась снять фартук и засунуть его в сумку – иначе бы продолжала смахивать на городскую сумасшедшую.