Мчс для разбитых сердец

Чар Элен

— Спасибо, мне пока не надо.

Из магазина вышла нагруженная вещами для малыша и опустошенная финансово. М-да, и что же теперь мне делать? Денег даже на проезд нет, хорошо, что до работы пройтись пешком можно через парк.

— Надеюсь, малыш, ты не побрезгуешь и обычной кашей. Денег на сосиски нет.

Два дня пролетели незаметно, Тимофей обвыкся, перестал дергаться от каждого резкого звука, облюбовал себе место на подоконнике, а на ночь приходил ко мне, громко мурча укладывался возле живота.

К

шлейке отнесся благосклонно, позволяя себя выгуливать по вечерам. Мне показалось, что будет неправильно лишить его улицы, на которой он вырос и привык свободно бегать. Ну да, свободно бегать ему не даю, чтобы не сбежал или опять не залез куда-то, но я же как лучше хочу.

К кашам и супам отнесся с пониманием и не капризничал, вылизывая миску подчистую. До конца недели у меня выходной, и никакой подработки найти на это время опять не удалось. А это значит, что до зарплаты мы постимся.

Зато есть время на долгий сон, чтение книг и игры с котенком. Вот как сейчас с бантиком, привязанным к длинному шнурку смеюсь с еще неуклюжего Тима.

Звук открывающейся двери напряг и не сулил ничего хорошего. Потому что хозяйка в этом месяце уже была, квартиру проверила, сохранность вещей также.

— Так это правда! — тыча пальцем в недоумевающего котенка, женщина схватилась за сердце. — Ивановна была права.

— Надежда Степановна, вам плохо? — подхватив ее под локоть хотела помочь.

— Пошла вон! — резко меня оттолкнув, что я едва устояла на ногах.

— Что? — опешила от неожиданности, а Тимка с перепугу спрятался под диван.

— Да как ты посмела это облезлое чудовище с помойки принести в мою квартиру?!

— Я его вымыла и блох у него нет.

— Что?! — от визга в ушах зазвенело. — В моей ванне! Да ты с ума сошла! Она же не для животных!

— Да вымыла ее после этого, и теперь опять сияет первозданной белизной, — это любимое выражение хозяйки.

— Она уже никогда не сможет быть такой, — ее игра меня утомляла, но как говорят бывших актрис не бывает. — Я же тебе поверила, можно сказать, доверила часть своей души. А ты осквернила ее этим оборванцем.

— Надежда Степановна…

— Молчи! Молчи и слушай! Я тебе доверяла, а ты предала меня. Убирайся отсюда!

— Но… я заплатила вам до января, — перспектива оказаться выброшенной на улицу не радовала.

— Я сейчас вызову полицию, и она тебя арестует. А эти деньги пойдут как возмещение морального и материального убытка.

— Надежда Степановна, — слезы катились по щекам. — Но мне не куда идти и денег у меня нет.

— На вызов МЧС были? На штраф были? На вещи для доходяги были?

— Были, отдала все, что было. А сейчас совсем нет, даже на проезд.

— А меня это не должно касаться, ты должна была думать, прежде чем это делать.

— Но…

— Вот отсюда с этим облезлым! У тебя десять минут, чтобы собрать вещи, — с достоинством английской королевы, женщина села в кресло.

Вытерев слезы достала чемодан складывая свои нехитрые пожитки. Договора у нас нет, я тогда о таком и подумать не могла, да что тогда. Я и сейчас поверить не могу, что можно вот так просто выкинуть человека на улицу и не вернуть деньги, хотя бы половину.

— Быстрее, у меня дел уйма, — недовольно поджатые губы с морщинами скорби у рта, и словно их продолжение, вертикальные морщины на переносице.

Ничего не стала ей отвечать, но складывать стала быстрее. В ванную хозяйка проследовала за мной, чтобы не дай боже, я что-то ее не забрала. Интересно что? Зеркало или плитку отковырну.

Выманив котенка бантиком из-под дивана, надела шлейку. Еще раз окинув комнату, убедилась, что все забрала.

— Убогих подбираешь, а у самой обувь каши просит, — презрением хмыкнула, но позволила надеть резинку на отклеенную подошву балетки.

Я их подклеивала, но то ли клей такой, то ли у меня руки не те, в общем через день подошва вновь сказала громкое чвак. А я ей предложила альтернативу бельевую резинку. Пока держимся.

— Ключи от квартиры, — достав из рюкзачка связку вложила в протянутую руку.

— До свидания, — мне ничего не ответили, лишь громко хлопнули дверью.

Понуро спускалась с пятого этажа уже чужого дома. Идти мне не к кому, своего жилья нет, от комнаты в общежитии при училище отказалась.

Глупая поверила в слова и теперь на улице. Надо было, как Вика, и комната, а точнее кровать в комнате общежития, за ней числиться, и личную жизнь налаживает пять дней в неделю у Мишани. А я же по-честному хотела, была уверена, что это навсегда.

Постояв пару минут решила сходить на работу попросить аванс, чтобы снять угол хоть где-нибудь.

— Тасенька, я к тебе очень хорошо отношусь, ну ты же знаешь, — Марина, наш администратор врала, как дышала. Единственный человек, к которому она хорошо относится она сама. — Но твоя смена в понедельник, а где гарантии, что, взяв деньги ты выйдешь, а не сбежишь куда-нибудь?

— Марина, я честно выйду, ну ты понимаешь, в какой ситуации я оказалась? Мне совсем деться некуда.

— Тасенька, все понимаю, но деньгами рисковать не могу, — от сладкой приторности в ее голосе хотелось воды. — Приходи через два дня, отработай неделю и получи свои честно заработанные. А вечером в понедельник свои чаевые. Все по-честному. Ведь так?

— Так, спасибо. До свиданья.

— Удачи, милая.

Чтобы занять денег лично у нее и речи не могло быть, она никому и никогда не помогала, зато всегда повторяла: «Хочешь жить — умей вертеться».

Из сегодняшней смены в ресторане «Абажур» я никого не знаю настолько, чтобы попросить денег в долг.

Медленно бредя в сторону близлежащего парка набирала своих немногочисленных подруг в надежде, что они смогут помочь. Но увы, они или на морях, или дома у родителей. Мне сочувствуют, но помочь ничем не могут до конца августа. И что же мне делать, ведь сейчас начало июля.