Меч Господень
Шрифт:
Эмиль как-то странно поглядел на него:
– Как, ты разве ничего не знаешь? Ах, да, ты ведь еще не успел узнать всех новостей.
– А что? – предчувствуя недоброе, Быков весь подался вперед, черты лица его заострились. – Что-нибудь неладное? Говори, Эмиль, не темни!
– Петр Осин, он… в общем, он погиб.
Это известие оглушило Быкова. В одно мгновение он весь побелел, вскочил со своего места.
– Ты сядь, Руслан. Сядь и успокойся.
– Как?.. – хрипло промолвил тот, – как это произошло?
– Петр выехал в соседний город, – стараясь не глядеть в горящие лихорадочным блеском глаза Быкова, начал рассказывать
Тяжело вздохнув, Кареев промолвил:
– Вот и все, что я знаю…
Вечером они вдвоем с Ларисой сидели в ее уютной квартире, разительно отличающейся от холостяцкой обстановки Быкова, и, казалось, никак не могли вдоволь наговориться. Быкову были в диковинку многие из воспоминаний подруги, ведь его память была частично мертва. Когда речь зашла о Петре, у девушки навернулись на глазах слезы.
– Он был такой славный. Таких людей еще поискать!
– Да, – сжав кулаки, тихо ответил Быков, – но я еще разберусь в причинах его гибели. Так же, как и в причинах смерти Богдана.
– Глупый, – она прижалась к нему, – ничего-то ты не докажешь. Ведь ты не ясновидящий.
Быков уже собрался было, возразить ей, но при одном взгляде на свою подругу ему внезапно расхотелось это делать.
– Мне бы очень хотелось, – в волнении произнес он, не отрывая от нее взгляда, – чтобы сегодня ты принадлежала мне.
Она нежно погладила его большую руку и, крепко прижавшись к нему всем телом, прошептала:
– Не только в эту ночь, но и навеки я буду твоей.
Он принялся страстно целовать ее губы, щеки, волосы, шею. Расстегнув ворот ее блузки, он целовал нежные чаши с розовыми лепестками. Затем легко поднял ее на руки и бережно уложил на диван, чувствуя, как кружится голова, а тело дрожит от нетерпения. Мигом скинув с себя одежду, они продолжили ласки в постели. Лариса прерывисто дышала, тихо постанывая. И, когда Руслан почувствовал стремительно надвигающуюся волну, его сознание растворилось в партнерше, став с ней единым целым, и что-то вдруг щелкнуло у него в голове, разум очистился и просветлел. Минуту спустя он внезапно понял, что к нему вернулась память. Целиком и полностью.
Он шептал ей нежные, полные признательности слова любви, ощущая себя совершенно полноценным человеком, цельной личностью. И еще он сгорал от нетерпения поделиться с Кареевым и всем миром знаниями, которые вернула его память. Потому что знания эти были грандиозными.
Едва дождавшись утра, он кинулся к себе в офис. Кареев уже был там. Не успев даже поздороваться, еще с порога Быков крикнул ему и ничего не понимающему Максиму:
– Память! Ко мне вернулась моя память! Теперь я знаю и помню все, даже то, что случилось со мной во время комы!
Весь этот день друзья посвятили обсуждению информации, изложенной Быковым. Он сообщал все новые факты, которые черпал из кладовой своей ожившей памяти. Все было записано на диктофон и набрано на компьютере. Лариса помогала им, стенографируя нужные для их изысканий сведения. Охваченные творческим пылом, они покинули свой офис лишь поздно вечером.
Эту ночь Быков вновь провел у Ларисы, и она, эта ночь, как и предыдущая, была напоена страстью их близости. И когда он проснулся
Кареев пребывал в неописуемом восторге, и энтузиазму его не было предела. Он весь так и светился радостью, было заметно, что его переполняет созидательная энергия. Однако своим неожиданным заявлением Быков сразу же испортил ему настроение:
– Я решил отложить на время свое участие в исследовательской работе и заняться несколько иным делом.
– Как так? – Кареев удивленно посмотрел на него, довольная улыбка разом исчезла с его лица. – Но ведь мы сейчас находимся как раз у самого порога великих открытий. И в то время, когда нужно приложить все усилия для реализации наших планов, ты собираешься уйти?!
– Да, Эмиль, – твердо ответил Быков, – я вынужден сделать это, хотя бы ради уважения к памяти ушедших от нас.
– Но ты хоть можешь сказать мне толком, что намереваешься предпринять?
– Изволь. Я собираюсь заняться расследованием гибели своих друзей – Богдана и Петра. Сдается мне, что дело не так просто, как это хотят представить официальные власти.
Помолчав немного, Кареев хмуро покачал головой:
– Ну что ж, поступай, как считаешь нужным. Ты волен в своих поступках. Но знай, что ты бросаешь меня в трудное время, когда у нас наступил полный аврал.
Ничего не ответив, Быков покинул офис, почувствовав, как между ним и Кареевым впервые за время их знакомства пролегла трещина. Прошатавшись весь день по различным инстанциям, он вернулся к себе домой поздно вечером, решив на этот раз переночевать у себя.
В тот вечер он выкурил перед сном слишком много сигарет. Сказывались треволнения тяжелого дня и неприятный разговор с Кареевым. Он прилег, и тут началось нечто невообразимое, неподдающееся обычному осмыслению.
Вначале, лежа на кровати с закрытыми глазами, он почувствовал вдруг, как его тело начало вибрировать каждой мышцей, каждым сосудом и каждой клеткой. Ему показалось, что он раскачивается в пространстве, словно на качелях, вверх-вниз, вверх-вниз. Затем закружилась голова, и он неожиданно очутился где-то вне пределов своего тела. Сознание раздваивалось. С одной стороны он ощущал все переживания, связанные с восприятием его органов чувств, а с другой – разум его находился где-то вверху и позади его головы, далеко за пределами его физического мозга. Внезапно, хотя глаз он не открывал, Быков увидел погруженную в темноту спальню, в которой смог четко различить знакомые ему предметы. Затем изображение размылось, его внутреннему взору предстала чернильная пустота, из которой прямо на него медленно наплывал зловещий черной окраски шар. Этот шар становился все больше и больше, пока не заполнил собою весь окружающий мир.
Затем с Быковым стало твориться нечто страшное, чего он никогда не испытывал и не желал бы испытать никогда. Это были голоса, тысячи, миллионы всевозможных голосов, заполнивших весь его разум. Настойчивые, неуловимо быстрые, угрожающие, эти голоса звучали отовсюду, со всех сторон и даже, казалось, откуда-то изнутри его естества. Описать словами это жуткое состояние не представляется возможным. Это было каким-то кошмаром, бредовым наваждением.
Внезапно до него дошло, что голоса принадлежат всем людям, когда-либо жившим на Земле – живым и мертвым. Они нахлынули на него подобно бурному паводку, затопив его сознание хаосом и мраком своей информации.