Меч ислама
Шрифт:
Де Берни было повернулся, чтобы уйти, но майор удержал его за руку.
– Прошу извинить меня, сударь. Да, в самом деле! Клянусь честью! Мне бы следовало понять это раньше и без ваших объяснений. Я был несправедлив к вам и – черт возьми! – честно в этом признаюсь!
– Полноте! – сказал де Берни и удалился.
Де Берни посчитал, что дверь в хижине мисс Присциллы не нужна. Вместо нее Пьер завесил вход тяжелым ковром, скрывавшим все, что происходило внутри. Когда де Берни подошел к хижине, сквозь стены, сделанные из стволов деревьев в виде частокола, наружу пробивался свет. Он отдал своей камзол Пьеру и взял у него плащ и подушку.
Опустившись на колено перед входом в хижину, он принялся копать в мягком песке углубление.
– Кто там? – послышался изнутри голос мисс Присциллы.
– Это я, – ответил де Берни. – Не тревожьтесь. Я буду рядом. Спите спокойно.
Вырыв в песке неглубокое ложе, де Берни, завернувшись в плащ, поудобнее устроился в нем и приготовился уснуть.
Вдали, на другом конце берега, медленно догорали костры буканьеров. Уже не было слышно шума их голосов – в лагере воцарилась глубокая тишина. Взошла луна, теперь она была почти полная, и в ее сиянии тронутая легкой зыбью гладь лагуны напоминала яркую серебряную скатерть. Безмолвие ночи нарушалось лишь ленивым шепотом прилива – тихим шелестом волн, с шуршаньем набегавших на прибрежный песок.
Однако не все спали в эту ночь. Краешек тяжелой портьеры, скрывавшей вход в хижину, медленно и неслышно приподнялся, и лунный свет вырвал из тьмы бледное лицо мисс Присциллы.
Девушка бросила осторожный взгляд в ночь, и ее глаза тотчас же упали на темный силуэт де Берни: глубокое, размеренное дыхание француза говорило о том, что он спит. Несколько секунд она внимательно разглядывала спящего, чье тело было своеобразным барьером, ограждавшим ее покой. Затем портьера бесшумно опустилась, и мисс Присцилла вернулась к своей постели, устроенной в глубине хижины, – теперь она могла спать спокойно.
Ей было невдомек, что совсем неподалеку находился еще один страж ее покоя. Метрах в двенадцати майор Сэндз, пренебрегший приготовленным для него гамаком, улегся прямо на песке, у скрытого тенью входа в палатку, головой наружу; он следил за телохранителем дамы своего сердца, которую выбрал себе в жены.
На другой день наш славный герой ощутил все последствия своего ночного бдения. Утром глаза его слипались, он был угрюм и раздражителен. После обеда ему удалось соснуть, так как он уже был не в состоянии бороться с сонливостью, кроме того, он понимал – для следующей бессонной ночи ему понадобятся силы.
После второго ночного бдения он весь день ходил словно в воду опущенный, голова его раскалывалась от страшной мигрени, усугублявшейся еще и нещадной жарой, и майор понял, что дальше так продолжаться не может.
Черт с ним, в конце концов, с этим французом, и с тем, что у него действительно было на уме, ведь теперь его порядочность в отношении мисс Присциллы не вызывала у майора никаких сомнений. К тому же, здраво рассудил майор, он будет всегда рядом, в каком-нибудь десятке метров от хижины, да и сон его не такой уж глубокий, чтобы, в случае чего, не услышать крика о помощи.
Для буканьеров настали нелегкие дни. Лич не давал им ни минуты покоя – то и дело подгонял с ремонтом. Однако из-за невыносимой жары, несмотря на все его усилия, сопровождавшиеся отборной бранью, и большое число людей, работа не двигалась, так как работали далеко не все, и пока удалось очистить лишь незначительную поверхность днища. Пираты трудились только по утрам. Но после обеда Лич не мог заставить их работать никакими угрозами: они спали, развалившись под пальмами, и никто из них не думал и пальцем пошевельнуть на такой жаре.
Присутствие де Берни вселяло в них бодрость. Он общался с ними так же свободно, как и на «Кентавре». Во время послеобеденного отдыха он разгуливал по лагерю, смеялся, шутил и кормил пиратов рассказами о своих былых приключениях; зачастую он переводил разговор на испанское золото, и в эти минуты их глаза загорались алчным огнем.
Француз разжигал кровожадные аппетиты пиратов еще и тем, что рисовал им сладкую, полную удовольствий жизнь, которая ожидает их после того, как несметные сокровища испанцев перекочуют к ним в руки. И они упивались его словами, заранее предвкушая дикие радости, ждавшие их впереди. Конечно, это будет настоящее пекло, им придется изрядно попотеть и пролить немало крови, но уж потом золото, словно животворный бальзам, излечит их раны. И зачем сейчас лезть из кожи вон? Ведь время пока не поджимает. Караван снимается не раньше чем через три-четыре недели, а до места, где им предстоит схлестнуться с испанцами, отсюда рукой подать.
Так утешал их де Берни, не забывая при этом чуть ли не ежесекундно напоминать, что только он, и никто другой, знает дорогу в Эльдорадо [96] и может их туда привести.
Когда Том Лич узнал, что его люди отказываются работать днем, на жаре, по наущению де Берни, он учинил французу страшный скандал. Но тот и глазом не моргнув напомнил ему свою любимую поговорку: тише едешь – дальше будешь, и заверил, что времени у них больше чем достаточно.
– Больше чем достаточно – для чего, ослиная башка? – проорал Том Лич, побелев от ярости.
96
Эльдорадо – мифическая страна, изобилующая золотом и драгоценностями.
– До того, как снимется караван.
– К дьяволу твой караван! На нем свет клином не сошелся.
– Понимаю. Ты боишься, что тебя накроют здесь тепленьким? Не волнуйся, дружище… Не думаю, чтоб кому-то взбрело в голову искать тебя в здешних водах.
– Как знать. А если кто-нибудь да нагрянет? Что тогда? Как я уйду отсюда, если мое корыто лежит кверху килем? Значит, говоришь, времени больше чем достаточно? Черта с два! Я желаю поскорее дать отсюда тягу, понял? И предупреждаю тебя, не вздумай больше морочить голову моим парням своими дурацкими байками!
Де Берни заверил его, притом от всей души, что впредь ничего такого больше не повторится – потому как свое дело он уже сделал.
Если не считать этой выходки Лича, первые десять дней прошли спокойно. На десятый день очистка и ремонт корпуса корабля были закончены. И плотники принялись конопатить днище. Это была нелегкая работа, тем более что большая часть пиратов болталась без дела, ожидая, когда будут готовы смола и специальный жирный раствор для смазки киля.
Для мисс Присциллы и майора время тянулось очень медленно… Но девушка сумела найти себе подходящее занятие. Она помогала Пьеру стряпать, ходила вместе с ним к рифам ловить рыбу или в лес – за бананами. Однажды они прошли через весь остров по тропке, на которую наткнулся метис; устланная мелким ракушечником, она, словно хребет, тянулась через мангровые заросли точно посередине острова и обрывалась в западной оконечности Мальдиты.