Меч на ладонях
Шрифт:
Торвал был среди избранных, но после месяцев трудов понял, что учительское поприще не для него. Да и рано еще не старому воину жить как бессильному старцу на подаяния от стола ярла. И когда половину луны назад в корчме у кузницы незнакомый захожий волхв за пятой или седьмой чашей эля перечислил ему то, что уже несколько недель шептало сердце, варяг понял: его судьба в очередной раз готова совершить зигзаг. Правда, непонятно, будут ли перемены добрыми или принесут конец его бурной жизни. Добрый жрец неведомого бога, обильно подливавший густой эль в кубок собеседника, умело подвел его к главному: учить надоело, а уходить с насиженного места с пустыми руками глупо. Только голожопый кмет [5] может пуститься в путь с котомкой на плече. Спину же воина должен украшать сверток с добычей, а его задницу – седло коня или скамья драккара. Впрочем, за неимением драккара подошла бы и ладья…
5
Кмет – свободный землепашец.
Выход, по словам старца, назвавшегося Аиэром, был, и он не выглядел невозможным: требовалось украсть черный ларец с золотым ящером, который Гуннар хранил у себя в спальне, и доставить его к заброшенному храму у подножия горы, что за Кьерским лесом. Взамен Торвал получит столько серебряных марок, сколько вместит этот ларец, и добрую лодку, которая довезет его до любого выбранного фьорда.
Проблема признательности человеку, давшему ему приют и еду, мало волновала несостоявшегося учителя. Он никогда не был склонен к излишней чувствительности. К тому же ярл удержал из содержания наставника своих отроков стоимость сожженной им же (по пьяной лавочке – ну, с кем не бывает!) конюшни с тремя жеребыми кобылами.
Торвал ускорил шаг. Кьерский лес, по рассказам местных трэлей [6] , был пристанищем всякой нечести из числа персонажей вечерних саг для детей, а повстречаться с кем бы то ни было ночью не входило в планы беглеца.
Солнце, будто нехотя, собирало остатки своих лучей с серого небосвода, колебля сгущающиеся тучи неожиданными бликами. До места встречи с Аиэром оставалось часа полтора пути, но теперь дорога шла через заповедные места, куда не отваживались захаживать даже местные охотники. Викинг замедлил шаг. Приобретенное за годы скитаний чувство опасности подсказывало, что на него устремлен чей-то взор. Редкий лес давал мало укрытия, но глаз, способный рассмотреть за дюжину дюжин шагов серебряную марку, не замечал никого. Варяг остановился, медленно осмотрел окрестности. Никого… Тем не менее холодок в затылке не проходил.
6
Трэль – крестьянин, находящийся в личной зависимости, раб (сканд.).
Негромким окриком отогнав, вероятно, затаившегося зверя, Торвал вытянул из-за голенища кинжал. Большего следивший за ним волк или рысь не заслуживали, а медведь незаметно подкрасться не сможет, да и незачем хищнику, пусть и в самую голодную пору, бросаться на такую опасную тварь, как человек. Подогревая свою отвагу разумными мыслями, путник шел на журчание ручья. Именно у истока этого ручья, по словам старца, и лежит заброшенный храм, у которого должна состояться их встреча.
Про храм в округе было много разговоров. Большей частью они напоминали жуткие сказки, которыми в детстве его потчевал дед, но все сходились в одном: кроме неприятностей, ничего отсюда вынести нельзя. Поговаривали, что место это было городищем альвов до того, как сюда пришли люди, и храм, останки которого служили местом встречи, был святилищем, выстроенным еще забытым народом умартов, которых лесной народ согнал с их земли во время бегства с Зеленого острова. О том, что заставило самих альвов уйти с этих земель, легенды умалчивали, но было предположение – они просто отплыли к своим родичам в Экельтер, подальше от шумных смертных соседей. Тем не менее у смельчаков, из любопытства или по необходимости забредавших в эти места, на всю оставшуюся жизнь в сердце поселялся страх. Если они возвращались, конечно…
Чужой взгляд начинал доставлять уже физическое неудобство. Торвал сменил кинжал на более надежный лук, справедливо полагая, что любимое оружие подходит для открытого лона ручья, прекрасно просматриваемого на десятки шагов. Нехорошие предчувствия, как надоедливый гнус, кружили около викинга. Предстоящая сделка изначально вызывала сомнения, но не в натуре Торвала было отступать. Рыжий наемник не любил долго думать, решения принимал легко, без оглядки, и, как следствие, к своим тридцати четырем годам у него не было ни дома, ни семьи. Он нажил лишь славу крепкого воина и искусного лучника да десятки шрамов по всему телу, что осенью отдавались по утрам нытьем в суставах. Да еще врагов, чье число превышало число стрел во всех его тулах. Теперь еще один ярл назначит награду за его голову… Впрочем, были и друзья. Именно к одному из них, Току Одноглазому, он и собирался двинуть из гостеприимного Хобурга.
Выкрав ларец, Торвал первым делом проверил, что за сокровище так жаждет белобородый. Перед кражей викинг наводящими вопросами попробовал через деток ярла выяснить, ради чего он будет рисковать. Как ни странно, Гуннар не делал тайны из содержимого ларца: по его словам, там хранились амулет и единственная книга ирландского знахаря, бывшего учителем маленького Гуннара. Ярл дорожил ларцом только в память об учителе и не считал нужным держать его в сокровищнице. Дело обещало быть каким-то непозволительно легким. Амулет оказался всего лишь медным бруском с причудливой резьбой и голубым камешком величиной с ноготь в центре, а книга была полна причудливых картин, но буквы, их поясняющие, не походили на руны или римское письмо. Впрочем, будь они даже на них похожи, это не помогло бы – Торвал не умел читать ни то ни другое.
Тем временем сумерки перешли в ночь. Месяц лениво освещал ручей, слепя викинга десятками бликов и делая окружавшие воду заросли еще непроглядней. До места встречи оставалось немного, однако ноги, отвыкшие от нагрузок за время сытного учительства, отказывались идти дальше. Торвалу пришлось устроить маленький привал, во время которого он в очередной раз поклялся себе начинать день с бега в лесу, а не нежиться до полудня с пышнотелыми кметками. Взгляд, сковывавший беглеца на протяжении последних трех часов, исчез. Похоже, неизвестному хищнику или надоело преследовать человека, или он решил поискать добычу помельче.
Полянка, выбранная Торвалом для отдыха, была не больше двух десятков локтей в диаметре. Он как раз шарил в суме, отыскивая остатки еды, прихваченной в дорогу, когда обострившийся за пределами зловонного поселения нюх уловил приторный мускусный запах. Не переставая копаться в сумке, Торвал скосил глаза, пытаясь определить источник. Казалось, сухие ветки, усыпавшие кустарники по обоим берегам ручья, были лучшими сторожами. Осторожность в незнакомом месте не может быть лишней. Тем не менее опасность он просмотрел, заметив приближающийся сгусток темноты, когда до него оставалось всего десяток локтей.
В такой ситуации все, что он мог сделать, он сделал: метнул суму в приближающееся нечто и отпрыгнул в сторону, вырывая из-за спины секиру. Секундное замешательство – и сгусток злобы, подкрепленный брызжущим слюной клыкастым ртом и чудовищными лапами, более похожими на утыканный иглами шестопер [7] , обрушился на человека. Уворачиваясь от когтей, удар которых легко раскроил бы его ребра, Торвал поднырнул под нападавшего и подрезал ему опорную лапу, а на выходе рубанул наугад снизу вверх.
7
Шестопер – вид булавы с шипами.
Сближение с неизвестным врагом не пошло на пользу: зверь, заревев от боли, прыгнул на теперь уже близкую добычу, пытаясь подмять ее под себя. Секира Торвала имела острое навершие в ладонь длиной, позволяющее колоть врага в ближнем бою. В данный момент эта деталь и решила исход поединка. Отступая от летящей на него туши, викинг двумя руками вогнал секиру, на манер копья или рогатины, под нижнюю челюсть противника, моля Одина [8] , чтобы древко удержало тварь. Острие с хрустом вошло в горло животного или нечисти, но тут же последовал могучий удар в плечо, и Торвал полетел в темноту.
8
Один – верховный бог в скандинавской мифологии, отец асов. Бог войны и победы.