Меч времен
Шрифт:
— А вот, Глебушка, не догонишь, не догонишь!
— Врешь, догоню, Бориско! Догоню ужо!
— Догони, догони же!
— Ну держись.
Хорошо им! Работать не надобно. Бегай себе, играйся. Да вообще, в детстве хорошо — никаких забот: мамка накормит, приберет, постирает… Вот потому-то некоторые-то недоросли лет до тридцати никак не хотят с детством расстаться — а как же, тогда самим себя придется обслуживать, отвечать — уж за себя-то, по крайней мере… Видал таких Михаил еще на первом курсе — до восемнадцати лет доживут, а не суп сварить, ни картошки
Вот и эти… Ишь, разбегались! А чего им? Юные феодалы, наследнички, мать их за ногу…
Миша вдруг рассмеялся — прямо так, вслух, к большому удивлению своих напарников. Ишь ты, как рассуждать начал — прямо как правоверный марксист-ленинец! Феодалы юные ему не понравились, смотри-ка! А может, просто из зависти все? Из зависти к смеющемуся, безмятежному детству, когда каждый день таит в себе приключения, когда не думаешь о хлебе насущном, когда один год тянется, как целых десять, а лето — наоборот — проскакивает, словно один день. Эх, детство…
Правда, не сказать, чтоб безоблачное — проблем и тогда хватает, и не менее значимых, чем у взрослых, а вот возможностей для их решения — несоизмеримо меньше… Вот и эти, бояричи… Когда их детство кончится? Через год, два? В эту эпоху взрослеют рано. А потом на коня — в военный поход, который вполне может окончиться весьма плачевно — смертью. Да и на какой-нибудь там охоте можно погибнуть — в когтях разъяренного медведя или под копытом здоровущего, косящего кровавым, налитым лютою злобой глазом, быка — лося. Средневековая жизнь опасна и непредсказуема — и отнюдь не только для простолюдинов.
А пока — играйте, детишки! Носитесь, кричите, смейтесь… пока резко не кончилось, не оборвалось жалобно звякнувшею струной ваше детство.
Мальчишки так и делали — носились, кричали, хохотали, кидались в друг дружку репейником, а потом, чуть подуспокоившись, принялись играть в… в некую игру, которую когда-то в собственном детстве Михаил знал под названием «чижа».
Подбрасывалась — или выбивалась — вверх палка, разбивались другие мелкие палочки и дощечки — их надо было собрать за какое-то время… Примерно такие вот правила, точнее не вспомнить.
Оп! Подлетела высоко в воздух палка… Впрочем, не так уж и высоко, но мальчишкам-то наверняка казалось — что в самое небо! И — тотчас же — рванулся собирать дощечки младший боярич… одну подобрал, вторую, третью… Эх, не успел!
Закупы уже как раз заканчивали укладывать последнюю плаху и присели в тени — отдохнуть. Щурясь от солнца, Авдей с Мокшей о чем-то негромко болтали, а Миша с явным удовольствием наблюдал за играющими детьми, вспоминая себя в их возрасте. Хорошее было время! Жаль только,
— А ну-ка, давай, Бориска! — смеялся младшенький — Глеб. — А вот, побегай-ка теперь ты!
Взвилась в небо палка… Разлетелись далеко в стороны досочки…
А Борис уже там, схватил одну, вторую… Оп — подбежал к вязу, наклонился…
Быстро и без всякого лая из будки выскочил пес. Остановился, зло оскалив клыки, зарычал — вот-вот бросится! А ведь бросится же!
А боярич, заигравшись, словно бы не замечал псину… да если б и замечал — что с того? Что с ним, с юным представителем знатного боярского рода Онциферовичей, может случиться здесь, в собственной вотчине? Уж конечно же ничего плохого.
Вот только жаль, пес об этом не знал… Вызверился… Раскрыл пасть… прыгнул!
Михаил уже бежал наперерез — жалко стало мальчишку… Прыжком — раз, два, три…
И — словно в замедленной съемке: летящий, вытянув лапы, пес, желтый, в подпалинах… оскаленная пасть… клыки… медленно — казалось, что медленно — оборачивающийся отрок… ужас… ужас в глазах… А пес уже близко — сейчас схватит за горло… Сейчас…
Миша с ноги ударил животное в бок, отбросив в сторону… Зверь тут же поднялся, бросаясь уже на другого соперника… Михаил ухватился руками за раскрытую пасть — и как так только вышло? Ну, схватил — и что теперь делать-то? А пес злобно косил глазами… Не пес — волк! Такой сожрет! Вот отпустишь — и сожрет, не подавится…
— Трезор! Трезорушка! Цыть!!!
Господи — Семен, кажется… Привратник…
— Ну, иди, иди сюда, псинище… — привратник погладил собаку, почесал за ушами, потом кивнул Мише. — Ну, отпускай… отпускай уже… не тронет… Молодец, Трезорушка… хороший пес… служишь…
Отпустив пса, Михаил уселся на траву, поглядывая на подбежавших закупов, на тиуна… Да-да — тот тоже был здесь и, похоже, все видел.
— Ну и псинище! — пришел в себя Борис. — Едва не разорвал… — улыбнулся. — Хороший пес, верно добро стережет! Можно погладить?
— Погладь, господине! — расплылся в улыбке Семен. — Цыть, Трезор! Цыть…
— И я тоже, тоже хочу погладить, — подбежал к собаке младшенький, Глеб.
Михаил только сплюнул — даже не поблагодарили. Хотя — не разорвал пес мальчишку — и то славно!
— Бояричи, — поклонился тиун. — Батюшка вас к себе кличет — обедать…
А Михаил отряхнулся да пошел дальше плахи мостить — положили проворно последнюю…
Мокша все удивлялся:
— Вот так пес! Страшно ночью без ножа выйти.
— Ночью вообще без ножа страшно!
— Да уж… А, смотри-ко, Авдей, тиун-то не доглядел — лужу почитай, у самого крыльца оставил… Как так? Может, дождей давно не было?
— Не в дождях дело, а в хитрости тиуньей, — улыбнулся Авдей. — Ну-ко, сам суди — приехал хозяин проверить — как тут да что… Ежели недогляд не найдет — долго везде шарить будет, что-нибудь да отыщет… А тут — лужа-от — на глазах. Зато все остальное вроде бы как в порядке… А за лужу — с тиуна спрос! Да и исправили все уже — на глазах прямо.