Меч
Шрифт:
Элерианец обхватил себя рукой, худой из-за потерянного веса. Он обнял свою грудь, слезы всё ещё катились по его лицу.
— Элли, — пробормотал он.
Он произнёс ласковое обращение на прекси. Затем ещё и ещё.
Он переключился на её язык, человеческий английский, всё ещё говоря так тихо, что Врег едва его слышал. Врег не подходил достаточно близко, чтобы попытаться перевести слова своим светом, но боль исказила черты элерианца, пока тот слушал её ответ.
Долгое время Врег наблюдал, как они говорят друг с
При этом увиденное по-настоящему отложилось в его сознании.
Она жива. Мост не навещала его с того света.
Она жива.
Когда мысль отложилась в сознании, Врег почувствовал, как его охватывает какое-то подобие лихорадки. То, что вытекало из этого факта, бурлило в его мозгу, и лихорадка усилилась, превращаясь в тёмное чувство ярости.
Эти мудаки из Адипана поступили так с ним.
Они каким-то образом симулировали её смерть.
Он наблюдал за элерианцем и его супругой, видел, как лицо Меча морщится, затем смягчается, пока он удерживал её свет при себе, словно баюкал своё сердце в собственной груди. Он уже дышал более глубоко. Его свет двигался вокруг его длинного тела, словно вспоминая, как это делается.
Судя по его выражению, Элисон не являлась частью всего этого. Не она поступила так с ним, а значит, это сделано и против её воли тоже.
Пока Врег смотрел на них, его ярость взбурлила ещё жарче. Он наблюдал за трансформацией в свете его друга, чувствовал боль, исходившую от них двоих и доходившую даже до того места, где стоял он. Он сдерживал ярость каждой унцией самоконтроля, который у него имелся.
Эти мудаки заплатят.
Они заплатят, даже если Врегу придётся посвятить этому всю жизнь.
***
Джон смотрел на лидера Адипана, и его лицо застыло в выражении, от которого Балидору сложно было понять, осмыслил ли вообще человек его слова.
Радость, проступившая в его чертах от открытия, что она жива, померкла, когда разведчик продолжил говорить. В глазах Джона проступило смятение, даже растерянность, а потом они опять сделались такими же пустыми, как голая солдатская кровать.
Пустое недоумение почему-то казалось Балидору хуже откровенной злости.
— Что? — спросил Джон. — Что ты сделал?
— Это было необходимо, Джон, — сказал Балидор, слыша в своих словах оправдание. — Уверяю тебя, это так. Мне это не доставило удовольствия, поверь. Но теперь мы знаем границы наших возможностей.
— Границы наших возможностей? — в голосе Джона не звучало злобы, лишь опустошённость. — Я не могу тебе поверить. Я действительно не могу поверить, что ты это сделал.
Слезы навернулись на его глаза, когда он посмотрел на Балидора в следующий раз.
— Иисусе, 'Дор, — сказал он, наполовину задыхаясь. — Посмотри на неё!
Балидор не ответил.
Он заставил себя тоже перевести взгляд на элерианку.
Поезд, стуча по рельсам, слегка покачивал её тело. Они завезли её в вагон на каталке после встречи с людьми в Шанхае. Ему и другим видящим пришлось заранее, за час с лишним расчищать дорогу, принуждая людей не замечать ничего, пока они грузили её в один из частных вагонов, расположенных в конце длинного пассажирского поезда. Они скупили половину мест в поезде, и всё равно Балидор ощущал на себе их взгляды.
Прошло больше недели, а она всё ещё выглядела не лучшим образом.
Её волосы прилипли от пота к спине. Балидор знал, что душ может помочь, но всё же в весе её темно-светлых кудрей сохранялся какой-то нездоровый вид. Этот нездоровый вид был ещё заметнее в желтушном цвете её кожи. Пулевое ранение по большей части зажило, но на ней всё ещё оставалась повязка там, куда он выпустил пулю так, чтобы симулировать ранение в сердце, но всё же чуточку миновать жизненно важный орган.
Это поистине была самая рискованная часть иллюзии — сцена убийства.
Чтобы сделать это правильно, ему пришлось сильно приблизиться к настоящему убийству.
Она всё ещё выглядела опасной худой. После резервуара она имела склонность съёживаться, обхватывая себя, и Балидор в достаточной мере ощущал вокруг неё Дигойза, чтобы знать — она боролась с ошейником, чтобы дотянуться до него при каждой возможности. Наркотики помогали с этим, но лишь относительно, и они лишь замедляли её восстановление.
Балидор крепче скрестил руки, посмотрев на человека.
Он зло оттолкнул завитки чувства вины из своего света.
— Мы должны были сделать это, Джон, — произнёс он хрипло. — Мы должны были знать, убьёт ли её разделение. Мы не могли сказать ей. Не могли. Ты должен это понимать. Она бы одобрила этот принцип.
— Одобрила принцип? — с неверием переспросил Джон. — То, что ты планировал застрелить её? Затем засунуть в металлический ящик, пока она сгорает как свечка?
Нахмурившись, Балидор сделал жест одной рукой.
— Джон, ты должен понять. Мы не могли сообщить ей детали того, как и тем более когда мы можем это протестировать. Она не могла знать, учитывая её связь с…
— Это, бл*дь, безумие! — взорвался Джон. — Когда ты принял это решение? Когда ты решил сделать это, 'Дори?
— Джон, — предостерёг Балидор. — Она хотела знать, может ли она разорвать отношения с ним. Она хотела знать это больше, чем кто-либо из нас. Она просила Вэша попробовать сделать это, и учитывая то, что мы знаем теперь, очень хорошо, что сначала мы попытались именно так. Метод Вэша гарантированно убил бы её, Джон. По-настоящему убил бы. Или же нам пришлось бы каким-то способом затащить сюда Дигойза и помочь ему лично восстановить связь с ней.