Меченая: Крест
Шрифт:
Эти слова я никогда не забуду. С того дня я не пролила ни слезинки. Клянусь.
Завир ничего со мной не сделал. Он накормил меня больше, чем того требовалось моему иссохшему детскому организму. Он дал мне чистую одежду и велел вымыться. А я всё ждала подвоха.
Но летели дни, затем недели, а подвоха всё не было. Завир был удивительно добр ко мне. Никто не касался меня, ни причинял вреда и не пытался изнасиловать. Меня поселили в отдельной комнате по соседству с Завиром и даже приставили ко мне что-то типа няни.
Надо сказать, я была вполне счастлива. После того, что мне пришлось пережить и увидеть за последние четыре года, то, что происходило сейчас, казалось настоящим раем.
Несколько раз мне удосужилось увидеть, как Завир собственноручно убивает человека, спустя месяц этот инцидент повторился. Он был жестоким, это знали все. Но я была единственной к кому он относился по-другому. Я не понимала почему.
Спустя полгода я узнала причину. На помощь мне пришла фотография в рамке в спальне Завира, с изображением маленькой девочки — моей ровесницы. У неё были ясные синие глаза, длинные каштановые волосы, маленький аккуратный носик и пухлые губки. Девочка улыбалась и казалась счастливой. Это была дочь Завира. Она погибла от зелёного дыма, а точнее стала… тварью. Он сам это видел.
Причина его доброты ко мне стала ясна. Я напоминала её. И это правда — я была безумно, просто до сумасшествия на неё похожа. Если бы мне сказали, что мы сёстры, я бы ни на миг не усомнилась, но это не могло быть правдой. Завир знал это, но по понятным причинам стал относиться ко мне, как к родной дочери; я буквально стала её заменой и, если честно, в то время я была рада стечению таких обстоятельств. Тогда я и поняла, что чертовски везучая.
Со временем я привыкла к нахождению в самой сердцевине Скверны. Все со мной нянчились и можно сказать любили. Конечно же, моё нахождение рядом с Завиром не могло не зародить множество слухом о том, кем я ему прихожусь, многие считали, что ему просто нравятся маленькие девочки, но мне было всё равно, я знала правду — Завир никогда бы не причинил мне вред. Он даже звал меня именем дочери — Дженни. Сперва мне это не понравилось, ведь на самом деле меня звали по-другому. Мои родители назвали меня Сэйен, что с индийского означает «прекрасная». Не такой уж и прекрасной я оказалась, после всего что совершила за свою недолгую жизнь.
Имя Дженни мне не нравилось, но я ничего не смела возразить, и только после того, как Завир умер, я стала называть себя Джей. Удачное имя для того, кто хочет скрыть свой пол, да и созвучно с именем, что подарила мне Скверна. Сэйен умерла в тот день, когда родная мать продала её. Сэйен больше не было. На замену ей пришла Дженни, а со смертью Завира родилась Джей.
Пока я жила под защитой Скверны и её предводителя, я толком не знала, что происходит в Скале. В большей степени это стало интересовать меня только спустя несколько лет. Я общалась с членами банды, расспрашивала няню, но каждый из них советовал мне не совать нос не в своё дело. Я в неопасности и мне совсем незачем думать о том, как за стенами моего убежища с голоду мрут люди, сдают кровь за еду. Мне не зачем знать, как выносятся новые законы, укрепляются стены, как на них нападают твари. Всё это мне не нужно. Но я-то знала, что ничто не вечно, что однажды моя беспечная жизнь закончится и на смену ей придёт нечто другое, а другое, не всегда значит — хорошее. Я, почему то была уверенна, что моя жизнь закончится где угодно, но точно не в Скале. И однажды попросила Завира научить меня всему, чему обучают новобранцев в Скверне. Сначала он долго смеялся, искренне и заливисто, затем обнял, поцеловал в макушку и тихо сказал:
— Кажется, моя девочка выросла.
Моё обучение началось, когда мне стукнуло пятнадцать. Это была настоящая армия, просто пытка, но я и не думала отступать. Я знала, что рано, или поздно моё невероятное везение даст сбой, наступят суровые дни и я должна быть готова!
Меня тренировали, как настоящего солдата. Мои мышцы укреплялись, тело подтягивалось и даже кожа, казалось, становилась жёстче. Вечером, раз в неделю, Завир лично уделял мне время и учил пользоваться оружием. Патроны нынче были дороже золота, но однажды, после метания ножей, он позволил мне один раз выстрелить, и я попала точно в центр мишени. Готова поклясться, что его глаза увлажнились. Конечно же, он попытался это скрыть, но я-то видела!
После этого он ещё раз обнял меня и тихо произнёс:
— Я горжусь тобой, Дженни, девочка моя. Ты единственно счастье, что осталось у меня в этой жизни. И теперь я волнуюсь за тебя на капельку меньше. Ты вся в меня.
Противоречивые чувства я испытывала к Завиру. С одной стороны, он спас мне жизнь, обеспечил всем, что в нынешнем мире имеют лишь единицы, стал мне почти отцом. Чего скрывать — я привязалась к нему. Но с другой стороны, он был жестоким убийцей, особо справедливым он тоже не был, да, он умел подчинять себе народ, вёл его за собой, но какими способами он этого добивался? Путём запугивания? Избиения? Унижения? Разве можно считать хорошим человека, который содержит притоны и бойцовские ямы по всему городу, а трупы тех, кого в них убивают, закапывает в общей могиле на заднем дворе своего дома, а некоторые отвозит тварям. А однажды я видела, как он перерезал горло человеку, просто за то, что он попросил у него воды. Возможно не очень вежливо, но это была всего лишь вода! Это ли не верх жестокости?
Он верил, что я такая же. Думал, что я иду по его стопам. Вот только это не так. Я чертовски хорошо притворялась. Каждый раз, когда Завир совершал нечто ужасное, я ставила для себя галочку — никогда в жизни не повторять этого. Тогда я решила, что если однажды и буду вынуждена убить, то совершу это только из крайней необходимости, но никак не за глоток воды. Так я думала раньше.
Однажды, когда мне почти стукнуло шестнадцать, Завир привёл меня в мрачный кабинет, где за столом сидел человек, с телом почти на сто процентов покрытым татуировками, и рассказал про метки.
Раньше я уже слышала о них, но никак не могла понять, зачем мне её делать. Всё было просто — для моей безопасности. Завир сказал, что однажды его может не оказаться рядом и ему будет спокойней, если моё тело будет под покровительством Скверны. В банде чтут законы и традиции, и даже, если однажды их предводитель сменится, то никто и никогда в Скале и подобных ей городах не причинит мне вред. Потому что Скверну боятся все.
Это была татуировка шлюхи на моём левом запястье — чёрный круг с красным полумесяцем внутри. Это был знак моей личной защиты и неприкосновенности, это была моя особая система безопасности.
Завир предупредил, кем будут считать меня окружающие за пределами банды, и я это хорошо понимала, но мне было всё равно. Ведь теперь к моему телу сможет прикоснуться только тот, кому жизнь совсем не дорога. Завир выдал мне рацию для связи в экстренных случаях и с тех пор я всегда носила её при себе.
Я ненавидела эту метку за то, что она превратила меня в падшую женщину, но мне вновь безумно повезло, ведь только благодаря ей моё тело до сих пор остаётся невинным. Я знала, что в случае чего, Скверна защитит меня, Завир убьёт за меня любого, стоит только свиснуть, и всё потому, что я чертовски похожа на девочку, которая однажды стала тварью. Я тысячи раз мысленно говорила ей спасибо и просила прощение за то, что я заняла её место. За то, что мне повезло, а ей нет.