Меченая. Крест
Шрифт:
Заглушив мотор недалеко от городских ворот, я связала волосы в узел без использования резинки и натянула на голову капюшон от кофты, чтобы было сложнее догадаться, к какому полу я принадлежу. Если постовые с вышки ещё не успели поднять тревогу, а судя по тише у ворот — не успели, меня могут принять за своего и, по крайней мере, палить из ружей начнут не сразу. Только времени у меня от силы минуты две-три, после чего можно будет отказаться от идеи попрощаться с этой дырой.
Раздался громкий смех, за ним последовал свист, это постовые привлекали внимание проходящих мимо девушек довольно потрёпанной внешности.
Ворота не были укреплены так же сильно, как остальная стена, потому что день и ночь у них дежурили постовые — ворота никогда не оставались без присмотра, так что шанс на то, что деревянная подъёмная решётка с годами прогнила и протаранить её большого труда не составит, был достаточно высок. Да и к чёрту всё! Лучше я подохну прямо здесь и сейчас, чем буду жить, как жила!
Мотоцикл набирал скорость, я выжимала из него всё, на что он был способен.
— Разве недавно не было объезда?! — закричал постовой.
— Эй, стоять!!! — заорал второй. — Стоять я сказал, или я тебе башку сейчас прострелю! Мозги с асфальта соскребать будешь!
Я помчалась ещё быстрее.
Всё произошло за считанные секунды. Постовые открыли огонь в небо, неужели решили, что это злой розыгрыш их товарищей по банде, и я остановлюсь? Обычно они не стесняются стрелять в упор.
Я просто до безумия везучая! Всегда такой была!
Ветер завывал в ушах, капюшон слетел, расплескав волосы. Я подняла голову, и деревянная решётка оказалась близко, как никогда. Протаранив её передом мотоцикла, гнилое дерево рассыпалось на тысячки кусков, задев мою голову и плечи. Шины засвистели по утоптанному песку, мотоцикл занесло, и я пролетела через руль, проехавшись левым боком по земле.
Боль пронзила тело, я с трудом подавила крик, рвущийся из нутра. Вскочила на ноги и уже спустя секунду мотоцикл вновь ревел подо мной.
Пули свистели над головой, но я-то знаю — много они на меня тратить не станут. Какой смысл, если меня всё равно сожрут твари? А мотоцикл они потом найдут и вернут. Только вот в моей голове был совершенно иной расклад — я не собиралась сдаваться.
Рёв мотора и жгучая боль в левом плече возродили в моём сердце совершенно новые, давно забытые, эмоции. Я улыбнулась. Впереди была свобода.
Я успела отъехать от Скалы всего километров десять, когда последние лучи солнца скрылись за горизонтом.
Глава 4
Мать продала меня.
Мы прожили в Скале чуть больше года, а потом она продала меня.
Мне было тринадцать.
Всё время ломаю голову, почему она плакала, когда прощалась, если добровольно выменяла свою дочь на право быть поварихой на кухне одной из банд в соседнем городе. Позже этот город был уничтожен после массового нападения тварей. Всё по стандартной схеме — люди перестали укреплять стены и пустили всё на самотёк. Даже не знаю, выжила ли мама.
Банда, которой она продала меня называется Скверна. Думаю, не стоит объяснять, что значит это слово?.. В Скале, это общество головорезов, считается самым опасным, сильным и властным. Изначально банд было пять, но в итоге появилась Скверна, как следствие слияния двух больших группировок, которые не могли поделить лидерство и, в итоге, решили объединиться. О да, их альянс принёс плоды! Это была во истину самая сильная банда, а ещё самая гнусная, мерзкая и жестокая. Они прогнули под себя весь город. Остальные три банды продолжают своё существования только ради духа соперничества в Скале, ну и ради того, чтобы было с кем меняться на дежурство.
В тот год, когда мать продала меня, Скверна как раз-таки открывала несколько элитных борделей. Элитных по нынешним меркам. До сих пор считается, что Скверна содержит лучших женщин. Да и женщины эти тоже живут не плохо: их кормят, одевают, содержат. Их редко избивают, а убивают ещё реже — они под покровительством Скверны. Самым умелым и красивым из них, тем, кто просто гуру секса, на левое запястье ставят метку — круг с красным полумесяцем внутри. В тесном кругу их называют меченным, при простом люде просто элитными шлюхами. Они спят только с теми, кто поставил им метку — со своими покровителями. Это что-то вроде извращённой версии замужества. Некоторые даже рожают детей. Стоит притронуться к такой женщине, и Скверна тут же лишает обидчика головы. Остальные же женщины — без метки, — просто грязные шлюхи, дерьмо, пусто место.
Я говорила, что чертовски везучая? О, и это правда! Однажды мне сказали, что любое везение рано или поздно заканчивается, но пока что я не жалуюсь. Мне двадцать один и если бы не моё везение, возможно сейчас я даже была бы тварью. Или мертва.
Я знаю, что моя мама, по всей видимости, хотела как лучше, обрекая родную дочь на судьбу шлюхи под покровительством лучшей городской банды. Только в голове всё равно не укладывается, как она могла так поступить. Это дико и не правильно. Ведь я её дочь. Я думала, она любила меня по-настоящему.
Те ребята из Скверны, что проводили отбор для нового борделя, выкупили меня у матери и отправили на демонстрацию перед главным босом. Я была самой младшей в группе и постоянно плакала.
Главного звали Завир, что означает «новый дом», это был псевдоним, настоящего его имени я так и не узнала.
Никогда не забуду, как он на меня смотрел, пронзая насквозь насыщенно-синими глазами — почти такого же цвета, как у меня. Он изучал моё лицо, моё тело, волосы… Так страшно, как тогда, мне не было ни разу в жизни. Меня трясло с головы до пят, сухие всхлипы вылетали изо рта, словно последние вздохи. Этот мужчина был не старым, но и не молодым, ему было около сорока. У него были густые тёмные волосы, зачёсанные назад, высокие скулы и острый подбородок. А ещё, он всем своим существом источал страх и ужас, заражая им каждого, кто осмеливался лишь взглянуть на него.
Он долго смотрел на меня, затем схватил за руку и увёл прочь из зала. Я оказалась в комнате с кроватью, судя по всему это была его спальня. Я зарыдала пуще прежнего, сотрясаясь всем телом. Я ждала ужасного. Того, после чего моё желание жить, явно перестанет быть таким сильным.
Но ничего не происходило, Завир просто смотрел на меня, долго, изучающе, слегка склонив голову на бок.
— Вытри слёзы, — сухо произнёс он, скорее даже приказал. Я поперхнулась всхлипом. — Слёзы удел слабых.