Меченые
Шрифт:
— Пошли кого-нибудь за Данной, — шепнул Рыжему Маэларский, — может, она сумеет его уговорить.
Рыжий только рукой махнул — он знал Тора лучше Эйрика, знал, какой бес иногда вселяется в товарища и как трудно бывает с ним сладить. Смерть Чуба потрясла всех меченых, а уж про Тора и говорить нечего. Тор пытается залить душевную боль вином, но вряд ли ему это удастся. Тризна по капитану меченых грозила затянуться и запросто обернуться новыми похоронами. Шорох ждать себя не заставит, а Лось, как это было в истории с Лебедем, просто отойдет в тень. Жизнь оборачивалась нелепым кошмаром: Чуб убит, Лэнд в руинах, а на границе орудует орда кочевников, грабя и убивая крестьян. И нет человека, способного объединить
Тор открыл покрасневшие от бессонницы и пьянства глаза и посмотрел на вошедшую женщину. Волк поднял голову, икнул и пьяно улыбнулся ей. Ара, сохранявший еще остатки разума, с тревогой покосился на дверь, прикидывая в уме, как бы побыстрее ретироваться из зала, не роняя при этом собственного достоинства. В том, что разговор будет не самым приятным, он не сомневался. Меченый незаметно подмигнул Волку, указывая на выход, но тот, удобно устроившись в кресле, не был расположен его покидать.
Тор наполнил до краев кубок и протянул его Данне. Странно, он не казался особенно пьяным, во всяком случае, вытянутая рука ни разу не дрогнула, и ни капли вина не пролилось на стол. И только Ара, знавший, сколько в действительности выпито за сегодняшнюю ночь, понимал, что Тор не просто пьян, а уже находится за той чертой, когда человек перестает быть человеком, превращаясь в животное, буйное и страшное.
Ара затосковал и предпринял героическую попытку скрыться. Ноги довольно плохо его слушались, а пол уходил то вправо, то влево. Меченый с трудом, но все-таки устоял на ногах. Тору наконец надоело держать кубок в вытянутой руке, и он со злостью отшвырнул его в сторону. Кубок ударился о висевший на стене щит и со звоном покатился по плитам. Ара с интересом наблюдал, как серебряная посудина, крутясь волчком, вкатывается под стоящее у стены кресло. Пол, похоже, начал успокаиваться, крутую волну сменила легкая зыбь. Ара сделал один шаг вперед, потом другой и с трудом добрался до двери. У порога он остановился и оглянулся: Тор и Данна все так же не отрываясь смотрели в глаза друг другу. Это было уж слишком, и Ара, не раздумывая больше, выскользнул из комнаты.
— Кочевники осадили Ожский замок. Густав прислал гонца с просьбой о помощи.
Тор остался абсолютно равнодушным. Дурные вести не ходят поодиночке. Густав справится сам. А если нет, то, значит, так тому и быть. Все от него чего-то хотят, словно, родившись на свет, он раздал долговые расписки.
— Я убиваю всех, кого люблю, это проклятие преследует меня с самого рождения, — сказал Тор вслух. — А сейчас я жду Лося, чтобы убить и его.
— Лось не придет.
— Лжешь, ведьма. — Глаза Тора бешено сверкнули. — Лось придет, он никогда не простит мне смерть Чуба.
Он ненавидел ее в эту минуту и хотел, чтобы она это знала. Достойная сестра лицемерного брата. Словно змеи, вьются они вокруг него, готовые ужалить и отравить новым ядом ненависти, чтобы использовать потом в своих целях. Ты взял женщину, чужую Лэнду по крови и духу, владетель Тор, и, видимо, приходит пора расплачиваться за свою ошибку.
— Не знаю, что за мир тебя породил, но рано или поздно я до него доберусь.
Владетель знал, как она приходит в его мозг — желание было тем мостиком, который связывал их в минуту наслаждения и ужаса. Чужие мысли и чужая боль врывались в его сознание, как врываются в осажденную крепость враги, и не было сил противиться этому. И он видел мир, чужой и непонятный, хрипящий и воющий от ужаса и тоски. И это он, Тор, умирал сейчас, истекая кровью, на каменных плитах чужого города, и огненные стрелы летали над его головой. А вокруг рушились огромные здания, и серые обломки летели вниз чудовищным дождем. Нечто страшное, сотворенное безумцами из железа, надвигалось на Тора, изрыгая огонь; черные хлопья сажи забивали ему рот, мешая дышать, и не было сил, чтобы сбежать от этого кошмара.
Чужая боль и чужой кошмар. Странные, жуткие видения, которыми она расплачивалась за его любовь. Что за темная сила владела душой этой женщины, и почему он, Тор Нидрасский, позволял ей играть своим разумом и погружать в ночь свою душу? Что она хотела сказать ему? От чего он должен был ее защитить?
Тор медленно приходил в себя, освобождаясь от наваждения. Он с трудом узнал комнату, в которой сейчас находился. Это была его спальня. И женщина, которая лежала сейчас рядом с ним на ложе, звалась Данной. Тор слышал ее прерывистое неровное дыхание и ощущал тепло ее ладони на груди.
— Зачем? — спросил он хрипло.
— Ты должен понять это, Тор.
— Ужаса хватает и в реальном мире.
— Это память, Тор. Проклятие горданцев. Мы помним то, что другие уже забыли, опьяненные ненавистью. Все уже было. И кровь, и смерть. И все повторяется. Горданцы создали Храм, чтобы остановить этот ужас. Ты должен служить Великому, и я помогу тебе. Чирс поможет.
Данна говорила горячо и страстно, но Тора она не убедила. Какой там еще Великий! Разве Чирс служит делу мира и согласия? Разве не он натравил Чуба на Нордлэнд? Хотя, возможно, Тор и не совсем справедлив к чужаку. Война началась не с Чирса, она уже сотни лет раздирает Лэнд. Словно люди, живущие здесь, отравлены ядом взаимной ненависти или прокляты каким-то страшным проклятием. Все уже было, в этом Данна права. Но вновь кто-то невидимый раскручивает спираль братоубийства.
Резкий стук в дверь оборвал поток его мыслей. Тор тяжело поднялся и, покачиваясь от прихлынувшей вдруг слабости, подошел к двери. Бледный как смерть Рыжий возник на пороге.
— Лось убит, — сказал меченый, и губы его дрогнули, — Леденец тоже.
Тор отшатнулся и протестующе затряс головой.
— Драбант и Шорох, — коротко пояснил Рыжий, — Хватит предаваться скорби, Тор, пришла пора действовать.
Тор вышел в зал и оглядел уцелевших меченых. Из западни, устроенной молчунами и Шорохом, вырвалось только десять человек. Десять из тех тридцати, которые пошли за третьим лейтенантом меченых Леденцом. Где-то там, на каменных плитах двора королевского замка, остался лежать Зуб, прошитый автоматной очередью. А Жох умер у дверей капитанской комнаты.
— Шорох будет здесь с минуты на минуту. — Рыжий тронул оцепеневшего Тора за плечо.
— Вместе с мечеными Резвого нас только двадцать, — вздохнул Маэларский, — а у Шороха полторы сотни меченых и суранцев.
— Надо уходить в замок Хольм, — поддержал товарищей Сурок, — возвращаться с такими силами в Приграничье бессмысленно.
— А остальные? — Тор все еще отказывался верить, что время разговоров прошло и начинается откровенная драка меченых с мечеными. Башня умирала и в агонии, затянувшейся на десятилетия, душила, мяла и рвала своих непокорных и бесшабашных сыновей.
— Остальные пошли с молчунами, — глухо сказал Рыжий. — Разве не Драбант, Гере, Негор, Сет растили их с детства? Так за кем, по-твоему, им идти?
Тор опустил голову: умом он все понимал, но сердце отказывалось смириться с неизбежным. Сколько было надежд еще год назад, все казалось таким простым и легко достижимым, а обернулись эти надежды кровью, гибелью друзей, кошмаром разорения. Кто виноват? Виноваты, наверное, все, а он, Тор, в первую голову — не смог убедить, удержать Чуба от авантюры, гибельной и для Башни, и для всего Лэнда.