Мечи Ланкмара. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 2

Лейбер Фриц

Справа, еще ближе, чем фляга, – Гренлет. Фафхрд ощущал излучаемое ею тепло и слышал храп девушки, надо сказать, довольно громкий.

Но вот была ли это именно Гренлет? И только ли Гренлет? Накануне вечером, прежде чем северянин отправился поиграть, она была крайне весела и даже обещала познакомить его со своей рыжеволосой и пылкой сестрой из Уул-Хруспа, где они держали множество скота. Может быть, и она?.. Как бы то ни было, тоже хорошо, даже еще лучше.

А вот под пухлыми пуховыми подушками… Ага, вот почему он чувствует себя таким счастливым! Вчера вечером он обобрал их всех до нитки – до последнего золотого ланкмарского рилька, до последнего золотого кварнарского гронта, до последней золотой монеты, отчеканенной

в Восточных землях, Квармалле и где угодно. Точно, теперь он вспомнил: он обставил их всех, причем в простую игру «шесть-семь», в которой банкомет выигрывает, если ставит в банк столько же монет, сколько играющий держит в кулаке. А эти болваны из Восьми Городов прибегали просто к детской уловке: старались сделать кулак побольше, когда держали в нем шесть монет, и сжимали покрепче, когда монет было семь. Да, он вывернул их карманы и кошельки наизнанку, а под конец поставил четверть своего выигрыша против маленького оловянного свистка со странной гравировкой, который якобы обладал магическими свойствами, – и выиграл его тоже! А потом он распрощался с ними и ушел – счастливый, нагруженный золотом, словно галеон, – ушел в постель к Гренлет. Но была ли там Гренлет? Трудно сказать.

Фафхрд позволил себе один сиплый зевок. Что еще нужно человеку для счастья? Слева вино. Справа – красивая девушка, вернее, даже две; из-под одеяла крепко и приятно пахло фермой, а что может быть сочнее рыжеволосой дочки фермера (или скотовода)? А вот под подушками… Фафхрд с наслаждением покрутил головой и хоть и не почувствовал затылком толстенького мешочка с золотыми – слишком много было толстых подушек, – но представил его очень отчетливо.

Он попытался вспомнить, что его заставило под конец сделать столь опрометчивую ставку. Какой-то бахвал с бородой колечками заявил, что у него есть маленький оловянный свисток, доставшийся ему от ворожеи, с помощью которого можно вызвать тринадцать весьма полезных тварей… это напомнило ему о ворожее, которая очень давно рассказывала про то, что все животные имеют Чертову Дюжину правителей… и ему захотелось подарить этот свисток Серому Мышелову, который всегда был неравнодушен ко всяким магическим штучкам… – да, так оно и было!

Не открывая глаз, Фафхрд лежал и восстанавливал в памяти ход событий. Внезапно он наудачу вытянул левую руку, сжал пальцы на горлышке фляги – она даже запотела! – осушил половину – нектар! – и поставил сосуд на место.

Затем правой рукой он погладил девушку – Гренлет или ее сестру? – от плеча до бедра.

Под рукой северянин ощутил короткую щетину, а ее обладательница, почувствовав любовное прикосновение, замычала.

Вытаращив глаза, Фафхрд рывком сел в постели, и сразу же солнечный свет, лившийся сквозь небольшие открытые окна, затопил его желтизной и высветил чудные деревянные панели ручной полировки, которыми была обшита комната, играя на арабесках их текстуры. Рядом с северянином, на таком же количестве мягких подушек, лежала, по-видимому чем-то опоенная, толстая, длинноухая, рыжеватая телка с розовыми ноздрями. Внезапно Фафхрд почувствовал, что его сапог упирается в копыто, и поспешно отдернул ногу. Рядом с телкой не было ни девушки, ни даже еще одной телки – вообще никого.

Он сунул правую руку под подушку. Пальцы нащупали знакомый, прошитый двойным стежком кожаный кошель, однако был он не туго набит золотом – если, конечно, не считать тоненького оловянного свистка, – а плоским, как сархеенмарский блин из пресного теста.

Фафхрд резко откинул одеяло, так что оно на миг вздулось, словно парус, оборванный шквалом. Сунув отощавший кошель за пояс, он выскочил из кровати, схватил свой двуручный меч в мохнатых ножнах, намереваясь воспользоваться им в качестве дубинки, и бросился сквозь тяжелые двойные шторы в дверь, остановившись лишь на миг, дабы не дать пропасть вину.

Несмотря на охватившее

его бешенство, Фафхрд, поспешно допивая флягу, вынужден был признать, что в известном смысле Гренлет поступила с ним честно: его партнерша по постели была женского пола, рыжая, родом, бесспорно, с фермы и отличалась – для телки – вполне привлекательной внешностью, а в ее тревожном мычании проскальзывали нежные нотки.

Общий зал был еще одним чудом из полированного дерева – в королевстве Моварла, очень молодом, главным богатством был лес. В раскрытые окна заглядывали зеленые ветви деревьев. Со стен и потолков смотрели барельефы фантастических демонов и крылатых девушек-воинов. Тут и там к стенам были прислонены красиво отполированные луки и копья. Широкие двери вели во двор, где в зеленой тени листвы нетерпеливо переступал ногами гнедой жеребец. В городе Кварч-Нар могучих деревьев было раз в двадцать больше, чем домов.

В зале расположились человек двенадцать, одетых в зеленое и коричневое, – они пили вино, играли в настольные игры и беседовали. Это были крепкие чернобородые молодцы, каждый ростом чуть ниже Фафхрда.

Северянин сразу заметил, что они очень смахивают на типов, которых он накануне вечером обобрал до нитки. И тут, кипя от ярости и подогретый только что выпитым вином, он не сдержался и совершил роковую неучтивость.

– Где это воровское отродье Гренлет? – заорал он, потрясая над головой мечом. – Она украла из-под подушки весь мой выигрыш!

Молодцы, как один, вскочили на ноги и схватились за рукоятки мечей. Самый кряжистый из них шагнул к Фафхрду и ледяным тоном осведомился:

– Ты что, варвар, хочешь сказать, что благородная девица из Кварч-Нара делит с тобой ложе?

Фафхрд сразу понял, какую страшную ошибку он допустил. О его связи с Гренлет было известно всем, но никогда не упоминалось вслух: мужчины Восьми Городов почитают своих женщин и позволяют им заниматься любыми беспутствами. Но горе тому чужеземцу, который заговорит об этом.

Однако Фафхрд все еще находился во власти безудержного гнева.

– Благородная? – вскричал он. – Да это ж врунья и шлюха! Ее руки, словно две белые змеи, тянутся под одеялом не к мужской плоти, а к золоту! И к сему этому сия пастушка похоти пасет свое стадо у меня в постели!

Дюжина мечей с лязгом вылетела из ножен. К Фафхрду вернулась способность соображать, но, похоже, слишком поздно. У него оставалась лишь одна возможность остаться в живых. Парируя на ходу мечом поспешные удары Моварла, он бросился к двери, пересек двор, вскочил верхом на гнедого и с места пустил его в галоп.

Когда подковы жеребца начали высекать искры из узкой и кремнистой лесной дороги, Фафхрд рискнул оглянуться и был вознагражден видом своей желтоволосой Гренлет, которая, безудержно хохоча, высунулась в одной сорочке из верхнего окна.

Но тут у него над головой злобно запели стрелы, и Фафхрд принялся выжимать из гнедого все, на что тот был способен. Проскакав лиги три по петляющей дороге, что идет сквозь густой лес на восток вдоль побережья Внутреннего моря, он решил, что все случившееся было уловкой, которую придумали вместе с Гренлет обыгранные им молодцы, дабы вернуть свое золото, – а кто-то из них, возможно, возвратил себе и возлюбленную, – и что стрелы были специально выпущены мимо цели.

Он остановил жеребца и прислушался. Погони не было. Что и требовалось доказать.

Но возврата назад не было тоже. Даже сам Моварл вряд ли сумел бы защитить Фафхрда после того, что тот сболтнул относительно дамы.

Между Кварч-Наром и Клелг-Наром не было ни одного порта. Получалось, что ему придется проскакать весь этот отрезок пути, стараясь не встретиться с минголами, осадившими Клелг-Нар, если он хочет вернуться в Ланкмар и получить свою долю награды за благополучную доставку в порт всех зерновозов, за исключением «Устрицы». Это было крайне досадно.