Мечи Ямато
Шрифт:
Артем помолчал, ожидая, не последует ли реплик и вопросов. Не последовало.
— Я понимаю, что имя заказчика вы мне не откроете. Наверное, очень немногие из вас знают это имя А может быть, всего один из вас знает его. Да и ладно, не очень-то нужно знать! Я наслышан, что яма-буси, пока не выполнят заказ, считают себя как бы вассалами заказчика и новых заказов не берут. Но мы и не намереваемся делать вам новый заказ. Ты хочешь спросить, так какого демона мы сюда пришли и для чего предназначен мешок с монетами?
Артем подвигал головой. Петля шею не стягивала, удушьем не грозила, но натерла кожу. Поэтому Артем попытался хотя бы сдвинуть ее на другое, не-натертое место.
—
Ацухимэ, которая сидела, опустив голову, тихо, едва слышно кашлянула. Явно, с намеком кашлянула. Артем понял ее намек так — мол, хватить притчи рассказывать, переходи к сути.
— Итак, у нас одна цель — устранить Нобунага. Не знаю, какие сроки поставлены вам, но у нас в распоряжении полтора месяца. Через полтора месяца появятся монголы. У нас есть деньги, Такамори, и мы предлагаем их вам. Что мы хотим получить взамен? Хотим всего лишь действовать сообща, соединить усилия. У нас в городах есть верные люди, которые могут стать нашими глазами и ушами, в первую очередь, в Ицудо. Мы можем раздобыть еще денег и приобрести все, что потребуется. У меня есть знания, которых не ведают еще в стране Ямато. Ацухимэ отлично владеет мечом, алебардой и другим холодным оружием. Что есть у вас? У вас есть подготовленные люди и, что важнее, опыт подобных предприятий.
Артем взял несколько секунд передышки. Говорил он долго и малость подустал. Горло бы, конечно, не мешало промочить.
— Я шел сюда с предложением к вам — вызвать на подмогу людей других кланов, но вижу, что и без меня это уже произошло. Наверное, виной тому неудачное покушение, да? Я слышал краем уха, что на даймё было совершено покушение, но оно закончилось неудачей — даймё остался жив. После чего ты, Такамори, понял, что собственными силами не справиться, и позвал на помощь единомышленников... Еще подозреваю, что в том покушении кто-то погиб. Я прав?
Артем не ждал, что Такамори ответит, полагал, что тот продолжит сидеть каменной статуей. Однако ошибся гимнаст воздушный.
— Ты прав, — сказал Такамори. — Покушение не удалось. Погибли Ёсико, Миноура и Сибо...
Две женщины и один ребенок.
Артем не стал выпытывать подробностей покушения. Ни к чему пока. И дурацких вопросов, вроде «зачем детей на смерть посылал?», не задавал. А кого еще мог отправить Такамори, когда в его распоряжении оставались одни женщины и дети!
— Ты хитро плетешь сеть разговора, — неожиданно раскрыл рот Такамори. — Но вот что я совершенно не понял из твоего рассказа. Я готов поверить, что вас не подослали самураи. Я готов поверить в монголов. Я готов поверить, что пришедшая с тобой женщина по имени Ацухимэ печется о судьбе родины. Но пока я не услышал, зачем тебе самому все это нужно, Ямамото?
Артем посмотрел на Ацухимэ, которая чуть подняла голову и украдкой поглядывала на него. Посмотрел на Фудзита, который по-прежнему сидел с видом полного обалдения.
— Я хочу, чтобы даймё был не просто устранен, — сказал Артем. — Я хочу, чтобы его место занял Белый Дракон. И я знаю, как это можно сделать...
Глава двадцать третья
ПОКА ГОРИТ КОСТЕР-ГОМА
Долгий-долгий день. Вдалеке
все глуше и глуше скрип маслобойки...
Они собрались на горе, где, по утверждению Такамори, очень много лет тому назад зажигал костры-гома легендарный отшельник Энно Одзуну — тот самый, что основал секту горных мудрецов, кого яма-буси называли Учителем и по чьим заветам они жили.
Здесь ли проводил предзакатные часы в раздумьях великий и могучий Энно Одзуну? Артем легко мог поверить, что здесь — подходящее место для размышлений о путях обретения могущества уже в этой жизни. Учение Энно Одзуну, помнится, так и назвалось — «Путь обретения могущества». Учение, как уяснил Артем из бесед с Такамори, сводилось к нескольким нехитрым истинам: раскрывай скрытые возможности, наблюдай за явлениями природы и живыми существами, учись у них, обретай единение с природой, ежедневно тренируй свой дух и тело... Впрочем, может быть, Артем и клевещет на Учение. Может быть, Учение и посложнее будет — вникнуть глубже он просто в свое время не успел.
Так вот, о месте... Вообразите себе скалу, из вершины которой будто вырезали гигантским ножом, как из торта, треугольный кусок. В результате чего образовалась площадка, с трех сторон прикрытая отвесными каменными стенами. Четвертая, открытая, сторона площадки смотрит на закат. Ветра здесь, на площадке, как сказал Такамори, почти никогда не бывает. Такая в этих краях роза ветров — преобладает юго-восточный ветер, а западный ветер, наоборот, гость наиредчайший.
Посреди скальной площадки этим вечером зажгли костер-гома. Дым вертикальным столбом поднимался в небо, начинал рассеиваться лишь высоко над головами. Высокий, особым образом сложенный костер обращался к духам этих гор, служил своего рода почтительным поклоном этим духам...
Солнце как раз закатывалось за горизонт. К этому часу яма-буси и подгадали восхождение на скалу — чтобы увидеть, как горную страну заливает гранатовым соком уходящего солнца.
Люди полукругом сидели у костра на принесенных с собой циновках, смотрели на закат, переводили взгляд на огонь. Молчали. По праву хозяина первое слово принадлежало Такамори, но тот не торопился его произносить, — как предполагал Артем, он давал настроиться всем на нужный лад...
... Дневной разговор в пещере закончился неожиданно быстро. После того как Артем поведал Такамори о своем интересе в истории с Нобунага, дзёнин [55] клана яма-буси ненадолго призадумался, потом сказал:
55
Дзёнин — глава клана яма-буси.
— Сейчас не я один решаю, Ямамото. Решает совет. Совет соберем этим вечером...
До вечера они с Ацухимэ находились все в той же пещере. Правда, условия содержания им несколько облегчили. Так сказать, перевели со строго режима на общий. Путы сняли, но покидать пещеру разрешили только по одному, ненадолго, под присмотром и по великой надобности.
Полдня их охранял Фудзита, полдня другой караульщик (совсем зеленый юноша по имени Касаи). Фудзита догадался, что гайдзин Ямамото его примитивно разыграл, выдав себя за внебрачного сына императора. Бочкоподобный караульщик дулся за розыгрыш, извинений не принимал, никаких объяснений, что это была всего лишь веселая шутка, слышать не хотел.