Мечта империи
Шрифт:
Центурион «неспящих» Курций был здоровяком высоченного роста, – широкоплечий и жилистый. Его загорелое крупное лицо пересекал глубокий белый шрам, тянущийся от уха к уголку рта. Отчего казалось, что центурион нагло ухмыляется. Глаза у него были светлые, как будто выгоревшие. И немного сумасшедшие.
Короткие рукава форменной туники оставляли почти полностью открытыми руки с мощной мускулатурой. Левая вся сплошь была изъязвлена следами ожогов.
– Война? – спросил Вер, кивая на руку.
– В детстве запустил руку в бачок с кипящим бельем, –
На форменной красной с серым тунике Курция были приколоты два значка – значок центуриона и значок ветерана Третьей Северной войны. У Вера было прекрасное зрение, и он разглядел на значке символ Второго Парфянского легиона. Может быть, этот человек воевал в одной когорте с его матерью? Эта мысль явилась неизвестно откуда.
«Нереида». Опять его сердце забилось неожиданно сильно, и голос дрогнул.
Центурион молча кивал, слушая рассказ Вера, но вдруг сказал с ухмылкой:
– По мне, чем устраивать подобные пытки, лучше запихать редьку в зад, и пусть развратник гуляет с хвостом из ботвы, метя листьями мостовую.
– О чем ты?
– Не читаешь в вестники? Об этом пишут все время. Члены тайного общества «Поборники нравственности» хватают педофилов и засекают их до смерти, а потом отрубают головы. Казнь «по древнему обычаю». Твоему приятелю не повезло, когда он попался им в руки.
Вер стиснул кулаки. Какова подлость! Гений специально выбрал столь унизительную пытку, дабы обезопасить себя и заодно заклеймить Элия как подонка.
– Человек, которого ты обвиняешь в подобных вещах, сенатор Гай Элий Мессий Деций.
– А я весталка Валерия, – ухмыльнулся Курций.
– Валерия – старшая сестра сенатора.
– Парень, мне уже скоро пятьдесят. И я такого навидался в жизни, что с первого взгляда отличу дурацкую версию от правды. А правда такова: на теле у твоего приятеля более пятидесяти порезов. Ни один человек не выдержит подобную пытку. После десятого он расскажет даже, как устроен Тартар. И неважно, кто твой приятель – сенатор Элий или торговец старыми авто. Парня секли за то, что он надругался над ребенком. Ему повезло, что он остался жив.
Вер едва не сдержался, чтобы не ударить старого тупицу. Впрочем, он с самого начала подозревал, что рассказывать центуриону о заговоре гениев – нелогично.
В этот момент дверь приоткрылась и внутрь просунулась голова молодого вигила.
– Там на берегу нашли труп Кира-фокусника, – сообщил он.
Курций состроил подчиненному зверскую рожу, и вигил тут же исчез.
– Полагаю, что этот «фокусник» – известный борец за нравственность, и потому его фото висит в твоем таблине на стене? – осведомился Вер.
Центурион ничего не успел ответить, дверь вновь отворилась, теперь молодой вигил протянул центуриону лист бумаги. Вер искоса глянул на лист и без труда разобрал имя, набранное крупным шрифтом: «ГАЙ ЭЛИЙ МЕССИЙ ДЕЦИЙ». Центурион нахмурился, сложил бумагу вдвое
– В самом деле похож, – нехотя признал Курций.
– Так ты по-прежнему мне не веришь? – поинтересовался Вер.
– Я верю в то, что вы, ребята, вляпались в жидкие фекалии.
В этом Вер должен был согласиться с центурионом.
Курций протянул Элию новенькую форму вигила:
– Надень это, сиятельный. Разумеется, она не так почетна, как тога с пурпурной полосой. Но в округе нет ни одного сенатора, чтобы одолжить у них подходящую одежду. Я, правда, подумывал, не послать ли за сенаторской тогой в театр – у них наверняка должна найтись парочка. Но потом вспомнил, что актеры в этот час спят после вечернего представления и ночной попойки.
– В юности я два года служил вигилом, – отвечал Элий. – Для меня большая честь вновь надеть эту форму.
Курций тут же спешно принялся листать страницы своих записей:
– Итак, что мы имеем… Трое неизвестных схватили сенатора, связали и стали пытать. Один из неизвестных оказался наемным убийцей по прозвищу Кир-фокусник. А второй оказался гением. Интересно, чьим?
– Моим, – помолчав, сказал Элий.
– Поразительно! Разве гений не может узнать, что думает его подопечный?
– Против воли – нет.
– Что же хотел узнать твой гений, сиятельный?
– Не знаю… Не помню… – Элий запнулся. – Постоянно думал лишь об одном: я должен не желать говорить… К тому же такая боль… – Элий судорожно втянул воздух и замолчал. На лбу его вновь заблестели капли пота.
Центурион хотел еще что-то спросить, но задумался, глядя на сенатора. Его светлые сумасшедшие глаза сузились, в них сверкнули искорки и пропали. Когда Курций вновь заговорил, тон его был почти доброжелателен:
– Извини, сиятельный, я перед тобою в долгу. И перед твоим другом тоже. Да, после такой фекальной ночи вы измотаны и нуждаетесь в отдыхе.
Вер снисходительно фыркнул: наконец этот тип вспомнил об элементарной вежливости.
– Неплохая мысль, – согласился Вер. – Поблизости найдется приличная гостиница и в ней пара свободных комнат?
Он сделал ударение на слове «пара», но центуриона как будто не понял намека.
– Гостиница ни к чему. Здесь недалеко есть роскошная вилла писателя Макрина. Он обожает гостей из Вечного города. Услышав, что у него хочет остановиться сенатор, он будет визжать от восторга. Клянусь Геркулесом, он вас измучит гостеприимством.