Мечта маньяка
Шрифт:
– Вам назначено?
Меня спросил высокий седовласый мужчина в очках с круглыми линзами. Он стоял за регистрационной стойкой. Его очки сползли к кончику носа, так что этот человек мог своими серыми старческими глазами воспринимать реальность сразу в двух ипостасях: мутной и отчетливой. И в обоих существовал я. В обоих я отвечал:
– Да.
Мне нравился этот регистратор, как и многие прочие. В данном конкретном случае я завидовал прямой несгибаемой осанке. Меня также соблазнял своей элегантностью статный галстук-бабочка чёрного цвета. Да и очки по-особому нравились.
– Характер
– Консультация по вопросам еженедельного отчёта.
– Кто ваш дериватор?
– Николай Петрович Вяземский.
– Ваш доступ ограничен до 37 минут. При превышении лимита допустимых затрат рабочего времени вас ждут штрафные санкции.
– Хорошо.
– Вы только что были предупреждены.
– Спасибо.
– Приложите ваш личный штрих-код к аппарату.
– Хорошо.
Было весело. Было немного щекотно. Лазерный луч считывающего аппарата медленно полз по тыльной поверхности моей левой ладони, которую я сунул в специальный отсек. Процедура была недолгой. Она заняла пятнадцать секунд. Аппарат при этом издавал тихий жужжащий звук. Было забавно. А потом процедура закончилась.
– Когда поднимитесь на сто сорок седьмой этаж, не забудьте повторить процедуру.
Инструктаж себя исчерпал. Я вынул ладонь из аппарата, скользнул взглядом по регистратору и пошёл дальше. Сначала пересёк желтую линию, потом красную, оказался в зеленом квадрате, содержащем схематичное изображение стоп.
– Сто сорок седьмой этаж, – сказал я, смотре прямо перед собой.
Последовал короткий писк, а затем голос из-под моих подошв сообщил:
– Принято.
В моей компании любят всё новое. А ещё в ней всеми способами блюдут безопасность. Таковы главные причины, по которым у нас нет ни лестниц, ни лифтов. Уже давно.
Всё началось с экономии времени, потому как путь к сто сорок седьмому этажу не близкий. Потом кто-то решил, что опасно устраивать скопление людей в замкнутом помещении. Видите ли, могут возникнуть плохие мысли или нерабочие желания. Позднее добавились ещё всякие разные поводы, такие как борьба с терроризмом, хищением и утечкой информации. И, в конце концов, все просто привыкли к новому.
– Войдите в резервуар.
Резервуар на самом деле – это нечто!!! Иногда он мне снится. Иногда, когда глаза устают перепроверять цифры и запятые, я на секунду закрываю глаза и вижу его. Это замечательно!!! Уверен, многие испытывают схожие чувства. Здесь не может быть сомнений.
За зелёным квадратом следовал металлический сток. Я шагнул в него. От экстатического волнения мне стало очень хорошо. Я бросил взгляд далеко вперёд, туда, где многие стоки переходили в трубы, которые делали несколько виртуозных петель, пока наконец не извергали своё содержимое в огромный прозрачно-голубой стержень, что невесомо существовал в сердцевине здания и тянулся от первого этажа до последнего.
Никто не сказал «активация» или что-то в этом духе. Лишь короткий электрический разряд прошёл сквозь щиколотки. А затем мир перед глазами резко расплескался.
В следующее мгновение я уже находился перед очередным считывающим аппаратом.
– Процедура прошла успешно.
– Спасибо.
Отвернувшись от ящика, встроенного в стену, я пошёл дальше по коридору. Мой путь привел меня к кабинету моего начальника.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Готово?
– Готово.
– Положите в вашу ячейку.
Я сделал, как было велено, и собрался было покинуть своего дериватора. Но он меня остановил.
– Постой, – сказал Николай Петрович.
Я обернулся. Рука сорвалась с дверной ручки.
– Тебя вызывают на сто сорок восьмой этаж.
– Кто?
– Высшее руководство.
– Зачем?
– О, если б я знал…
Николай Петрович со своими чёрными пушистыми усами не знал. Он был всего лишь одним из старших чинов – дериваторов.
– И что мне делать?
– Идти.
– Хорошо.
Я снова повернулся к выходу. Чуть погодя я покинул кабинет начальника. Однако вовсе не для того, чтобы вернуться на рабочее место. Так бывало обычно. Но не сегодня. Сегодня у меня было особое задание.
Мой путь повёл меня дальше – в самый конец коридора. Справа и слева от меня то и дело мелькали всё новые и новые таблички. Они блестели своим полированным металлом, удивляли многообразием имён и фамилий. А я шёл дальше, до тех пор, пока не оказался там, куда путь заказан отнюдь немногим.
Я знал, что это находится где-то здесь. Об этом ходили офисные легенды. Но как именно это выглядит и как происходит, я не знал. Об этом не знали и все мои знакомые. Об этом не знал даже Николай Петрович, хотя казалось бы его великолепным усам должно было быть подвластно всё. Но нет. Он никогда не бывал в конце коридора. Его не вызывали. А меня вот вызвали.
– Представьтесь.
Удивительно! Я вряд ли мог когда-либо поверить, что со мной будет разговаривать бронзовая статуя раненой амазонки. Но она действительно говорила:
– По всем правилам.
– А у амазонок есть правила?
Я лишь пытался уточнить.
– Вы правы.
Скульптура внезапно закатила свои бронзовые глаза и громко лязгнула бронзовой челюстью. А потом она очень неожиданно обратилась в прах. Большая и тяжёлая статуя внезапно стала кучкой трухи у меня под ногами. Я смотрел на эту пыль и вроде как чувствовал озадаченность.
На мои губы прокралась застенчивая улыбка. Но ненадолго.
Треск, хруст!!! Пол под ногами начал шевелиться, потом и вовсе затрясся. Большой кусок штукатурки свалился с потолка в метре от меня.
Я бросил взгляд по сторонам. Я уже не улыбался. Но испуган я тоже не был.
Ещё больше тряски! Ещё больше хруста!
Стена цвета слоновой кости в некий переломный момент дала кривую вертикальную трещину в своей условной середине. Ещё один кусок штукатурки упал совсем рядом.
Я напрягся, сделал максимальный упор ногами в пол. И как раз вовремя. Пол стало трясти до безобразия сильно. Это длилось две-три минуты, а затем было короткое мгновение бездействия, после которого две части треснувшей стены стали медленно разъезжаться в разные стороны. Здесь мне оставалось только выжидать. Было очевидно, что происходящее само меня направляет.