Мечта некромантки
Шрифт:
Не должно быть такого эффекта от какой-то горючей лужицы. Да и чему там гореть, если я алкоголь преобразовала? Или… или я в заклинании ошиблась? Не может быть! Совсем не может! Я уже десять лет его применяю, ни разу не ошиблась!
И голубого сияния быть не должно, это я знала точно – не первый раз некромант при мне демонов восвояси отправлял.
Но он еще ни разу их не сопровождал за порог!
Нет, я, конечно, не идеальная дочь. Но вот так запугать меня каким-то «серым зеркалом», грядущим безумием, концом света и сбежать?!
Или… черного мага похитила Та Сторона? Зачем? Им-то как раз сейчас это невыгодно. Кто будет выполнять договор?
И тут я вспомнила, что в случае невыполнения договора по любой причине, даже преждевременной гибели некроманта, за его долги перед Той Стороной расплачиваются его наследники, если не оговорено иное. До сорокового колена, пока не выплатят долг. И никакой страховки Той Стороной не предусмотрено, и никакие обстоятельства демонов не разжалобят. Подписал договор кровью – исполняй, пока твоя кровь течет в этом мире в жилах потомков.
Знать бы еще, что в том договоре!
Меня привел в чувство посторонний звук. Каскад чудных звуков скрипки, доносившихся из сада. Маэстро Дальег, давно привыкший к внезапным громам и молниям в башне черного мага, как ни в чем не бывало играл Лунный ноктюрн.
Глава 3, в которой на далеком острове Чеврабин появляется танцующий маг, способный зачаровать даже суровых чеврабинцев
Год моей странной жизни в этом мире превратился в постоянное бегство. Забиться в какую-нибудь нору и спокойно искать способ вернуться домой невозможно: если не менять образ, чужое лицо врастет, и я никогда уже не верну своего, даже не вспомню.
А после того, как я попал в ловушку и долгое время был заключен в какую-то мерзкую статую, я потерял себя. Кем я был? Как оказался в этом мире? Блондин я или брюнет? Высокий или низкий? Какого цвета глаза?
Уже не помню.
Но это не страшно. Главное – я знаю, куда возвращаться. И помню, что стоит попасть в свой мир, вернется и память о самом себе.
Но за целый год я не нашел дорогу домой. Не к местным же магам обращаться со своей тайной. Сколько я их тут встретил, – ни у кого не оказалось ни знаний, ни сил. Они даже погодой управлять не могут. Да что погодой, даже собственным настроением!
– Ты меня слышишь, Анри? – гаркнул на ухо скрипач Рипс, составлявший ровно половину нашей труппы.
Я поморщился. Анри – это не мое имя. Я не помнил своего, и придумывал новое для каждого моего нового попутчика. Только Рипс знал Анри. Исчезнет попутчик, исчезнет и имя. Обычная подстраховка для такого, как я, пришельца.
– Ну куда я денусь, старик?
– И в этом твоя вина – в том, что никуда не денешься из этой вонючей дыры. Из-за кого мы тут застряли, а?! Ты обещал мне больше не танцевать на свадьбах, парень! – голос старика сорвался в визг, короткие серые космы стояли дыбом, а блеклые глаза налились кровью. Ух, как сердит. Откуда столько злости в артисте, любимце муз? Скрипачу полагается быть чутким и возвышенным.
Я пожал плечами:
– Это была помолвка.
– Какая разница, если результат тот же? – старик в отчаянье воздел длани к дырявому гостиничному потолку. – Девичьи слезы, разрыв, возвращенные кольца. Нас опять чуть не побили! Нашел с кем связываться – с пиратами!
– Но ведь не побили же. Успокойся, Рипс. Лучше выпей.
– Ни за что! – а бутыль уже булькала над кружкой, и напарник заметно подобрел. – Будешь?
Я кивнул:
– Запах не плох.
– Да отличное вино! Кейское, из капитанских запасов, в знак благодарности прислал за разбитое сердце, – скрипач подмигнул, с наслаждением посмаковал глоток и совсем повеселел. – Нет, ты мне скажи, раздолбай этакий, других девок на той пристани мало было? Танцевать больше не с кем? Почему именно эту девку выбрал? Невесту! Как ты узнал, что у них обоих сердце не лежит друг к другу?
Едва сдержав очередное пожимание плечами – так нервный тик легко заработать – я взял кружку, отпил. Неплохое пойло для этого мира. А уж в городке, где мы застряли, такого не найти даже в доме городничего. Знаем, плавали на званый ужин.
– Друг мой Рипс, я уже тысячу раз говорил, сам не понимаю, как это происходит. Знал бы, не пришлось бы так часто покупать инструмент.
Вру и не морщусь. Все равно не объяснить, чужой я тут.
Лежит у них сердце – не лежит, а расчет вернее. Зачарованные успевают опомниться и подумать о своей выгоде, и тогда нас только быстрые ноги, да верный нож спасают.
А вот имуществом приходится жертвовать. Деремся, чем придется, даже тщедушный Рипс то и дело трясет стариной. За лето у него уже третий инструмент разбит о чью-то голову, правда, не самая лучшая скрипка. Свое лучшее сокровище он не рискует доставать на наших представлениях, а играет по ночам будто бы сам себе, а на самом деле с одной лишь целью – не дать мне выспаться.
– Рожу-то нонешнюю покажи, – поставив кружку, Рипс требовательно уставился на мою маску, все еще скрывавшую лицо, хотя мы давно забились в свою комнатушку на втором этаже портовой таверны, дрянную и блохастую, как бродячий пес.
Что еще плохо при моей жизни – возвращаться в прежнюю гостиницу, где у нас был приличный номер, мне уже нельзя: рожа перестала соответствовать. А в маске по такому маленькому городишке, где все всех знают до седьмого колена, не походишь. Популярность – замечательная вещь для пополнения кошелька золотом, но очень неудобна для личной жизни и жизни вообще.
– Зеркало дай, Рипс.
Скрипач вытащил из-за пазухи дамское зеркальце в крикливой, инкрустированной лазурью и хрусталем оправе, и я, сняв маску и черный парик, тщательно изучил отражение. Ну и рожа. Чужая, но это не успокаивает – мне же с ней жить теперь. Соломенные вьющиеся волосы, бледная кожа, длинный и тонкий нос, капризные губы сластолюбца и мягкий безвольный подбородок. Интересно, этот аристократ еще жив, или давно сгнил в могиле, разбив сердечко голубоглазой пастушке, согласившейся даже на брак со старым пиратом, пусть и знаменитым?
– И что она в нем нашла, чтобы так любить? – риторический вопрос отражению.
– Бабы-с, – меланхолично отозвался мой спутник, цедя вино мелкими глотками, чтобы растянуть удовольствие. Его дряблая кожа порозовела, в глазах благодушие. – С девицами-то мне все понятно. А вот как ты умудряешься заставить их женишков спокойно отпускать невест?
Вот кто довел меня до нервного тика своими вопросами. Три месяца достает! Но столько дней бродить в паре с одним человеком – счастье для меня. Поначалу я сам от них сбегал сразу после представления и дележа денег – их в первую очередь опасался, пока не привык к этому миру.