Мед для медведей
Шрифт:
Слово «ужасное» она произнесла очень по-американски. Создавалось впечатление, что ее понятие об ужасном не претерпело значительных изменений и осталось таким же, как было во времена ее далекого детства, проведенного в Амхерсте, штат Массачусетс. Потому что, если не считать нескольких несущественных мелочей, ее речь стала абсолютно британской, как и у любой бродвейской гранд-дамы. Правда, она продолжала жалобно охать. Видимо, ей все еще было больно.
– Но я думал, – пробормотал Пол, – что тебе очень понравилась идея сделать что-нибудь для Сандры. Она твоя подруга и вдова моего друга. Это же так просто.
– А ты уверен, – простонала Белинда, – что в Хельсинки, или Гельсингфорсе,
– Во всяком случае, для нас ничего не было.
– Она могла бы прислать открытку, – сказала Белинда. – Обещала же поддерживать с нами связь. В конце концов, мы согласились сделать ей одолжение.
Пол молча покачал головой. Он сидел рядом с койкой на единственном имеющемся в каюте стуле, держа на коленях раскрытую книгу, одну из немногочисленных книг на английском языке, предлагаемых судовой библиотекой. (Боже мой, ну почему у них есть только Лондон и Кронин!) Он читал Белинде вслух, но ей явно было скучно, и мысли ее витали где-то далеко. Надо сказать, она не слишком увлекалась книгами, хотя, между прочим, ее отец был профессором английской литературы, специалистом по поэзии восемнадцатого века. Переработанное им для школьников «Похищение локона» А. Попа было подготовлено к изданию в день, когда родилась его дочь, поэтому ей и дали такое имя.
Пол тоже чувствовал некоторое смущение, скорее даже возбуждение. Ничего подобного с ним не происходило уже давно. Возможно, его растревожил равномерный гул двигателей, по необъяснимой прихоти судьбы сыгравший роль своеобразного стимулятора, или же сказалось вынужденное воздержание. Но вероятнее всего, причиной было изрядное количество водки, выпитой им перед обедом. Каким-то образом она снова начала действовать, после невинного стакана чая с лимоном и окаменевшей сладостью, именуемой зефиром. Книга, которую Пол тщетно пытался читать, была длинным романом, написанным в духе социалистического реализма неким Т.С. Пугачевым, персонажи которой являлись советскими мужчинами и женщинами, то есть были все на одно лицо. Советская литература наверняка убьет сама себя из-за свойственных ей внутренних противоречий. Ах, проницательный Маркс.
– Трагический, – вслух произнес Пол, – дуализм.
– Трагическое ничто, – резко возвестила Белинда, – кстати, и Сандра тоже ничего из себя не представляет. На расстоянии людей видно лучше. Представляешь, Сандра считает, что ей идет черный цвет. А ты заметил, сколько у нее перхоти! Кстати, знаешь, что я подумала… Мне кажется, Сандра убила (ой!) Роберта. Не верю я в сердечный приступ.
Пол снисходительно улыбнулся. Любопытно, почему женщины так ненавидят друг друга. Не всегда, правда, это заметно сразу, они научились ловко скрывать свои чувства. Но в конце концов тайное всегда становится явным. Хотя в данном случае всему виной, наверное, сыпь.
– Не говори чепухи, – успокаивающе улыбнулся он, – и не волнуйся, милая, скоро тебе станет лучше.
Он осторожно погладил руку жены, ее кожа была гладкой и теплой, как только что снесенное яичко. Вообще, привлекательность многих женщин так или иначе ассоциируется с едой. К примеру, Полу всегда казалось, что роскошные волосы Сандры имеют едва уловимый аромат поджаренного копченого бекона. А эта сыпь у Белинды, которая никак не проходит, хотя ее и смазали чем-то необыкновенно целебным, похожа на кипящую овсянку. Кстати, само слово «сыпь» произносится как «ломтик ветчины».
– Ночью мне не спалось и я много думала о Сандре, – сообщила Белинда. – Это не чепуха.
Придумывая небылицы о Сандре, Белинда отвлеклась от своих болячек, поэтому Пол мудро решил не мешать ей. Она села на койке, лицо оживилось, глаза засверкали.
– Вскрытие же не производилось! А человек днем раньше пребывал в добром здравии, ни на что не жаловался, вечер, как всегда, провел в пабе, а потом – ой! – Белинда вздрогнула. Боль никак не желала ее покидать. – А Сандра утром принесла ему чашку чая и – ой-ой-ой!…
– Дорогая, возможно, боль означает, что дело идет на поправку, – предположил Пол и добавил: – Не зря же говорят, что самое темное время всегда наступает перед рассветом.
Здесь, на Балтийском море, летом не бывает по-настоящему темных ночей. В свое время Пушкин воспевал удивительную красоту белых ночей севера России. Еще на службе Пол твердо решил одолеть Пушкина и теперь честно пытался это сделать.
– Сильно чешется, – вздохнула Белинда и снова вернулась к столь заинтересовавшему ее предмету. – Однажды правда все равно станет известной. С тех пор как мы уехали, я только об этом и думаю. Помнишь, как все кинулись утешать бедную рыдающую киску Сандру, ставшую вдовой после войны? Все знали, что ее муж за десять дней, проведенных в самолете, шлюпке или еще где-то, заработал Крест за боевые заслуги и больное сердце. Поэтому сердечный приступ все посчитали совершенно естественным, и никто не удосужился проверить содержимое его чашки.
– Она же сразу же позвонила тебе. Ты бы и проверила.
– В тот момент я не могла и подумать! – сказала Белинда. – Сразу предположить такие кошмарные вещи довольно сложно. К тому же она наверняка постаралась замести следы и быстро вымыла чашку. Кроме того, она считалась моей подругой.
– Она и сейчас твоя подруга, – улыбнулся Пол, – ничего же не произошло.
– Она поклялась, что напишет мне хотя бы открытку. Я ей сказала название судна, адреса агентств, в общем, сообщила все необходимые сведения.
– Ну зачем же во всем видеть плохое? – вздохнул Пол. – Мы не так долго отсутствуем.
– Все равно, – капризничала Белинда, – она плохая подруга. И убийца.
Пол не смог сдержать усмешку. Воистину, женщины – восхитительные создания. А Белинда, широко раскрывшая свои огромные голубые глазищи, – самая очаровательная из всех.
– Ладно, – улыбнулся он, – если Сандра действительно убила мужа, то сделала это не из-за денег. Это уж точно. Если бы он имел хотя бы что-нибудь за душой, нас бы сейчас здесь не было.
Год назад, – продолжал Пол, – Роберт решил заняться не вполне законным бизнесом. Двадцать дюжин платьев из синтетического волокна, купленные оптом по тридцать шиллингов за штуку, были проданы им некоему П.В. Мизинчикову по пятнадцать рублей за каждое. Пятнадцать рублей даже по дикому курсу, устанавливаемому Госбанком, составляли шесть фунтов. Общий доход Роберта составил тысячу восемьдесят фунтов. Чистая прибыль (общий доход за вычетом стоимости билетов, расходов на питание, выпивку и сигареты) – около тысячи фунтов. Доход Мизинчикова в его стране, рвущейся в космос, но не обеспечивающей население потребительскими товарами, никто не считал. Но положить в карман тысячу фунтов было довольно заманчиво. В России такие авантюры проходили без осложнений, не то что в законопослушной Великобритании. Год назад Роберт успешно провернул такую сделку. Он собирался повторить то же самое и в этом году. Но, увы, умер в спальне, набитой дрилоновыми платьями. Бедный Роберт, у него всегда было слабое сердце. Но это никого не интересовало при подготовке к очередной кровавой авантюре. Королевские вооруженные силы Великобритании – это не персонаж, придуманный специально для английских военных фильмов. Они защищали нашу благословенную страну, пока нам продавали суррогат свинины. – В голосе Пола зазвучала злость, еще больше возбудившая его желание.