Медаль за город Вашингтон
Шрифт:
– Ага. Скажите еще, что Арни Шварц Хищника в известном фильме и вовсе с помощью конца бревна победил. Дырок-то мы им наделали, а они по нам потом ядерным зарядом. Так что еле убежать успели…
– Ну так убежали же. Наше начальство больше опасается, как бы эти «универсальные солдаты» со временем не превратились в нечто большее. А с точки зрения диверсионных действий куда опаснее «живые мины». Меня-то как раз в основном они интересуют.
– Ну-ну. Хорошо, если так, и за них действительно никто не врубится всерьез. А если это действительно частники, то почему их будут прикрывать местные вояки?
– Во-первых, наши крайние беспокоящие действия заставляют их усиливать охрану, собственных сил у Сантосов не так
– Да не извольте беспокоиться. Что еще?
– А еще, майор, возьми там на столе, в синей папке фотку.
Я выполнил это ее указание. С цветного снимка на меня смотрел плешивый субъект лет пятидесяти в сером костюме и, видимо, дорогом галстуке. Его физиономия чем-то напомнила мне фельдмаршала Роммеля с некоторых старых фотографий. Вылитый Лис Пустыни, только с глазами откровенного психа. Интересно. Раньше начальство в лице той же Дегтяревой как-то не считало нужным информировать меня насчет каких-либо персоналий, а тут вдруг ориентирует на вполне конкретную рожу. Это что – местный главгад, которого нам предстоит спеленать?
– Это что за шиз? – спросил я.
– А это тот, кто нас интересует больше всего, дон Максимилиан Сантос, в девичестве Макс фон Шоберт.
– Руководитель зомби-проекта и типа главный некромант?
– Вроде того. Только тут не все так просто. Он не просто ученый, но вроде бы еще и гипнотизер, владеющий какими-то магическими методиками.
– Например?
– Его папаша еще в Третьем рейхе занимался чем-то типа вуду. Пытался поставить всю эту африканскую мистику на службу фюреру. А гипнотический дар у них наследственный, вроде бы еще дедуля дона Максимилиана в свое время подрабатывал себе на пиво с сосисками, выступая по Европе с магическими сеансами – вводил людей в транс, читал мысли, предсказывал будущее и прочее в том же духе. Хотя в конце XIX века это было более чем популярно и утверждать, что дедуля фон Шоберта чем-то кардинально отличался в лучшую сторону от вульгарных шарлатанов и кидал, которых в этом бизнесе всегда было пруд пруди, сейчас уже невозможно. Кстати, этот дар у них передается по мужской линии…
– И что нам это дает?
– А то, что у дона Максимилиана нет прямых потомков мужского пола. Только единственная дочь и две внучки. Так что не исключено, что данная династия «магов и чудотворцев» пресечется именно на нем…
– Допустим, что это меня радует. И что дальше? Мне-то эта информация что дает? Он что, типа бессмертный? Так я этот момент легко улажу. Подберем для него что-нибудь особо бронебойное, или в крайнем случае кол осиновый, если его пули совсем не берут. Или нам его предстоит все-таки живым брать?
– Да я не про то, – наморщила загорелый лоб Дегтярева, явно что-то соображая.
В этот момент за дверью возникло какое-то движение и голоса.
– Ну, вот, – сказала подполковник. – Пока я тут голову ломаю, она и сама явилась. Пусть тебе тогда наша хозяйка все объяснит.
Женские голоса и стук каблуков в соседней комнате (там была большая гостиная) начали приближаться. Видимо, это нарисовалась наша радушная хозяйка Ларисса Линарес, собственной персоной.
Она без стука вошла в комнату (а какого же ей стучать, если она у себя дома?) и, перебросившись парой испанских слов с нашей подполковницей (последовал также приветственный легкий поцелуйчик, обычно характерный для более-менее близких подруг), уселась рядом с Дегтяревой. Я сразу ощутил, что рядом со мной стало на одну барыньку больше. Но Ларисса Линарес (наши девки называли ее за глаза «донна Ларка») барыню нисколько не изображала, поскольку была плоть от плоти местных дворян – старинной династии землевладельцев. Была она смуглая и очень красивая, особенно сегодня, в светлой блузке, расстегнутой по самое не могу (так что я отчетливо видел отсутствие лифчика), белой юбке и белых туфлях. Еще одна героиня сериалов…
– Я слышала о чем вы, – сказала хозяйка, поправляя рассыпавшиеся по плечам шикарные темные волосы. – Главное, майор, в том, что наша война с Сантосами имеет еще и религиозный характер.
Ларисса Линарес, к моему первоначальному удивлению, довольно прилично знала русский язык и говорила на нем хоть и с акцентом, но довольно правильно. По мере знакомства с ней я этот момент прояснил. Оказывается, ее второй муж, полковник дон Хайме, некоторое время был мексиканским военным атташе в Москве и Тель-Авиве, и в нашей столице они в общей сложности прожили года три.
Вообще, интересная она женщина, во всех смыслах. В юные годы, еще школьницей, будучи очень независимой и левой, была неоднократно порота лично папулей (а ее отец, дон Аугусто, судя по рассказам непосредственных очевидцев из здешней прислуги, был человеком весьма крутого нрава и крайне старомодных взглядов). Тем не менее она якшалась с местными марксистами и даже когда-то, назло суровому родителю, вошла в число финалисток конкурса «Мисс Сан-Лис-Потоси» (откуда ей была прямая дорога на «Мисс Мексика»). Однако, как я понял, папуля этот ее успех не оценил. Карьеру фотомодели он пресек и отправил доченьку учиться на юриста. Сначала в Штаты, где она поначалу закономерно забила на учебу, стала жить на всю катушку, оперативно выскочила замуж за какого-то красавчика (то ли стилиста, то ли медиамагната), родила дочь Викторию и столь же быстро развелась (по слухам, ее муженек, в соответствии с устоявшимися на тот момент американскими традициями, оказался «полноприводным», то есть положительно смотрел на очень близкие контакты с персонами обоего пола, чего донна Ларка понять и принять была явно не в состоянии).
В итоге она перебралась в Мадрид, где все-таки кое-как закончила курс наук и получила диплом. Вернувшись на родину, красавица Ларисса выкинула очередной фортель, благо папуля к тому времени уже упокоился в фамильном склепе, а юристам в условиях мирового кризиса было не очень комильфо. В общем, ее зачем-то понесло в мексиканские вооруженные силы, где она получила крылышки пилота вертолета армейской авиации и встретила своего второго мужа, того самого дона Хайме Торреса, тогда еще капитана, тоже представителя старинной местной фамилии. Так что этот, второй, брак был вполне себе «династическим» и, можно даже сказать, по расчету. Донна Ларка родила сына Пабло (хотя этого пацана все здесь звали уменьшительно-ласкательно – «Паблито») и изрядно поездила с удачно перешедшим на военно-дипломатическую стезю мужем по миру. И я так понял, что с Анжелой Дегтяревой (у которой тогда были другие лицо, гражданство и имя-фамилия-отчество) она близко познакомилась отнюдь не в Мехико, а очень задолго до того, в Тель-Авиве.
Незадолго до начала заварушки дон Хайме получил должность в военном министерстве и они вернулись в Мексику. Дальше дон Хайме умер во время Долгой Зимы при вспышке эпидемии лихорадки, очень похожей на эболу (говорили, что это были последствия применения кем-то бактериологического оружия), а донне Ларке пришлось, как и всем местным землевладельцам, восстанавливать и укреплять пошатнувшееся хозяйство. И она по мере сил справлялась, сейчас справедливо имея среди местных репутацию практически дона Корлеоне в юбке, местного, разумеется, разлива.