Медицинский террор. Лечиться или жить?
Шрифт:
Больницы отравлены не только микробами. Там в изобилии имеются все опасные химикаты, которыми так любят пользоваться врачи. Имея в своем распоряжении столько лекарств, специалисты просто вынуждены их использовать. Пациент больницы получает десяток различных лекарств. Даже если вас не закормят лекарствами до смерти или инвалидности, то знайте, что вокруг вас витает еще масса химикатов, которые могут сделать вас не совсем здоровыми. В лабораториях и очистных сооружениях используются ядовитые растворители. Вашему здоровью также угрожают воспламеняющиеся вещества и радиоактивные отходы.
Если бы больницы работали на таком высоком уровне, на который они претендуют, мы с вами могли бы расслабиться и не думать об опасностях. Но, к сожалению,
В больницах путают все, и в том числе пациентов. Путают конечности, которые нужно ампутировать. Путают лекарства, давая их не тем пациентам. Путают продукты, когда пациентам нужна особая диета. Путают даже детей. Не проходит и года без того, чтобы в газете не появилась статья о колоссальной путанице детей и матерей в какой-нибудь городской больнице. Нет такого врача, который, хоть немного проработав в родильном отделении, не видел бы, как медсестры путают детей и как матери делают замечания медсестрам. В среднестатистическом отделении для новорожденных обычно бывает от 20 до 30 детей. Врачи знают о том, что отпечатки пальцев ног ненадежны, а ярлычки, которые привязывают на ручки младенцам, постоянно отваливаются. Около года назад в Израиле был случай, когда при выписке из больницы перепутали двоих детей. Это обнаружили, когда детям уже исполнилось по два месяца. В первый момент ни одна из матерей не захотела отдать «своего» ребенка. А как бы вы назвали женщину, которая была вашей матерью в течение двух месяцев?
В больницах людей не только путают — их теряют. В газетах пишут о том, как пациентов находят мертвыми в лифтах и редко используемых ванных.
Еще одна опасность больниц — вероятность стать жертвой несчастного случая. В одной из пригородных больниц в Пенсильвании рабочие, прокладывавшие инженерные сети в реанимационном отделении, случайно неправильно обозначили линии, по которым подавался кислород и закись азота. Пока это не было обнаружено, пациенты, которые должны были получать закись азота, получали кислород, а те, кому нужен был кислород, получали веселящий газ. Персоналу больницы понадобилось полгода, чтобы заметить это. Больничная администрация признала свою вину в 5 случаях смерти, вызванных данной неисправностью, но заявила, что еще 35 смертей в реанимации в течение тех 6 месяцев не были связаны с путаницей в системе подачи газов. Некоторые из пострадавших якобы были уже мертвы по прибытии в больницу, а остальные находились в столь тяжелом состоянии, что кислород бы им все равно не помог.
Поскольку врачи все больше полагаются на оборудование, больницы напичканы электроникой, и вероятность быть убитым электрическим током растет вместе со счетами за электроэнергию.
Работа большинства больниц организована так плохо, что опасность для жизни становится явной и непосредственной. Смертельно опасные лекарства бывают настолько легкодоступны, а их учет и контроль так слабо организованы, что лечебные учреждения неспособны на поиски виновных. Если вы хотите совершить идеальное преступление — совершайте его в больнице.
Не раз можно убедиться, что, совершив убийство, работники больниц выходят сухими из воды. Если вас не прикончат лекарства, микробы, операция, химикаты или вы не станете жертвой несчастного случая, то есть отличный шанс умереть от голода. Больница не может обеспечивать людей достаточным питанием, не говоря уж о витаминах и минеральных веществах.
Недостаточное питание делает человека абсолютно беспомощным перед любой болезнью. Добавьте к этому все остальные опасности, которым подвергается пациент, — и вы представите масштабы бедствия. Конечно, мы можем только догадываться об истинных размерах катастрофы. Случаи смертей, связанные с плохим уходом, врачи скрывают точно так же, как и случаи смертей от побочного действия лекарств, несчастных случаев, неправильного лечения.
Психологические опасности, грозящие пациентам больниц, не менее ужасны, чем физические.
Ваше пребывание в больнице с того момента, как вы туда вошли, и до того, как вы оттуда вышли (или были вынесены), оказывает на вас такое же тяжелое психологическое давление, как сглаз или порча. Осознаете вы это или нет, но и процедуры и сама больничная атмосфера вызывают упадок сил, а не вселяют надежду. Здесь неоткуда взяться оптимизму: вы видите лица страдающих и умирающих, а также тех, кто должен наблюдать их страдания и смерть. Вы видите обезличенных сотрудников больницы, превратившихся в роботов. И вас самих обезличивают в приемном покое, превращая в набор цифр и симптомов, которые принадлежат даже не вам, а врачу. Вы оставляете за порогом больницы привычный мир и собственную индивидуальность. Вы буквально вынуждены сбросить с себя свое прошлое в тот момент, когда вашу одежду и личные вещи — артефакты вашей настоящей жизни — снимают с вас в приемном отделении и запирают в шкафу. Вашей прошлой жизни не дают пробиться к вам, ограничивая время посещения больницы родственниками до крошечных интервалов.
В результате всех этих психологических травм вы утрачиваете всякую способность контролировать свое здоровье. Захватчики изолируют вас, отчуждают, пугают, подавляют и заставляют вас чувствовать себя настолько неуверенно, что вы готовы подчиниться каждому их желанию.
Очевидно, дети и старики наиболее восприимчивы к вредоносному действию больничной атмосферы. У детей моментально возникает сильная тревога из-за чувства покинутости и оторванности от родителей.
Добавьте к этому еще и страх перед операцией или еще чем-то, что с ними собираются делать. Не секрет, что дети, пробывшие 2–3 дня в больнице без родителей, так регрессируют в своем развитии, что перестают пользоваться горшком и говорить. Каждый врач должен знать, что возраст от 3 до 6 лет — годы смятения. Дети в этот период с трудом понимают смысл происходящего, и подвергать их пребыванию в больнице без родительской поддержки — это узаконенная жестокость.
Я до сих пор не люблю делать ночные обходы: слишком много плачущих детей. Мне всегда тяжело смотреть, как дети плачут, — я не могу оставаться равнодушным. Когда мне приходилось регулярно совершать ночные обходы, я непременно собирал плачущих младенцев или детей постарше и нес их на пост медсестры. Сидя на коленях у медсестры или на краю ее стола, они не плакали.
Взрослые и пожилые люди тоже страдают, находясь в больнице. Доктор Дэвид Грин назвал больницы «худшим местом на земле для престарелых». Я согласен с ним, но сказал бы, что это худшее место на земле для всех. Я не понимаю, почему мы ждем от детей, что они нормально перенесут сверхнагрузку пребывания в больнице, когда эту нагрузку так тяжело переносят взрослые. Ирония жизни: почему-то мы предполагаем, что дети будут вести себя в больнице как супермены и приспособятся к одиночеству и страху, в то время как взрослые должны позволять обращаться с собой как с беспомощными детьми. В больничной обстановке проявляется полное неуважение к человеческому достоинству. Вы должны сдать свою одежду и надеть больничную рубаху, которая делает вас уязвимым для всяческих осмотров и бесконечных нападений врачей, медсестер и техников. Большую часть времени вы должны лежать. Вы не можете уходить и возвращаться по своему усмотрению и должны есть то, что дают. И вдобавок, спать в одной комнате с посторонними, причем с больными!
За 25 лет работы, наблюдая медицину изнутри, я никогда не видел, чтобы разрушение личности принесло какую-либо пользу здоровью.
Я всегда прихожу в восторг, когда из-за опасности эпидемии срочно приходится отпускать людей домой или переводить в другие больницы. Обычно девять из десяти пациентов просто выписываются без каких бы то ни было жалоб.
Четверть века назад я решил провести небольшой эксперимент, чтобы понять, насколько вообще нужна госпитализация. Я заведовал отделением на 28 коек и решил, что ни один из уже находящихся здесь 24 пациентов не останется в больнице без крайней надобности. Я был наделен полномочиями на прием новых пациентов, так что когда поступал новый больной, мы сами решали, принимать его или нет. Кроме того, были определенные возможности для лечения на дому. Мы, например, могли оплачивать поездки пациента на такси для амбулаторного лечения. Был грузовик, чтобы ездить настраивать и выверять приборы, если пациенты были подсоединены к ним.